Он вдруг тряхнул головой и добавил похожим слогом:
Как змей когда-то подменил цензуру заповедей полною свободой, которой нет и быть не может в этом мире. Ради нее позволив убивать.
Стоп, стоп, стоп! Куприн вытянул вперед руку. Это слова другого героя! Не путайте, милейший!
Спасибо, неожиданно бросил тот. Герой и виноват, поверьте. Глаза гостя нездорово заблестели, румянец выступил на щеках. И сегодня, сейчас, эти легаты, новые Иуды заманивают нас ею, втаптывают в грязь, уже, казалось, смытой памятным потопом. Новый замес из костей и крови наших поколений готовятся залить они в фундамент будущих постаментов. Будущих имен, будущих идолов, с единственной целью пленить наших детей, напоить зельем, растлить и погубить.
Тут он будто очнулся, замолчал, глаза потухли.
Ну, ну что же вы? Продолжайте геройствовать и корчевать. С поправкой, конечно, Грин оглянулся на друга. И, кстати, уж не нас ли, грешных, в легаты?
Простите, снова на удивление спокойно реагировал гость. Глаза уже смотрели прямо. Я случайно махнул страниц семьдесят увлекся. Хотя, тут правы вас тоже.
Грин даже слегка опешил: незнакомец не пытался быть вежливым. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы ответить на дерзость, но тот опередил.
И себя. Себя туда же и конечно тоже.
Грин выдохнул:
Бог с вами
Что до «бегущей» Не уловил тот взор системы в череде уроков безрассудства. Приходится вправлять хрусталик.
Друзья снова переглянулись.
Семьдесят страниц назад? лицо Куприна, уже без улыбки, вытянулось в притворном удивлении. Шансы гостю оставляла привычка искать оправдание прежде вопроса.
Незнакомец заметил это, но твердо повторил:
Приходится вправлять и поморщился. Было видно, мужчина старается что-то преодолеть: И постаменты надо бы сдвигать, и темы. Удерживать на нужном месте силой: одних в отхожем месте, других в урок и опыт, чтобы отрезвить. К предметам сила допустима, он поджал губы, ища форму помягче, словно боясь упустить шанс. Я предлагаю вам добровольно оступиться вместе, повторяю. В надежде на прощение. Ведь дело вами сделано, стрела попала в сердце. В мое, по крайней мере.
Наша? изумление Грина было ожидаемым: романтик сторонился прагматичности, как и резвости мысли.
Точно в сердце.
Эх как приятна лесть, дружище жаль, не часто, Куприн всё понял и, уже скоморошничая, потер руки.
А меня смущает! настаивал сосед, удивляясь другу.
Да ладно, Саша! Грин толкнул его в плечо. Всё правильно. Неужто не видишь гость чудит и просит одобрения. Иль помощи?
Он искоса глянул на мужчину. Тот кивнул.
А вот способ? И откуда сила?! Вправить? А уверенность? Не навредить? руки Куприна снова нашли карманы и вызывающе оттопырили их. Развейте сомнения, он начал раскачиваться на носках: движения тела говорили о привилегии ставить вопросы.
Нашел в оттенках, я упоминал. И пробовал. Их, если все собрать, чистейший выйдет цвет белее вашей шляпы. В нем слиты вместе правда и любовь всех площадей, дворцов и подворотен. По белому листу вот мой подарок людям. Начать сначала.
А негодяям? А гонителям добра? вмешался Грин.
Всенепременно, как вы говорите, им. И первый лист готов в объявленном герое! Нашего времени! Черед моей стрелы. В то самое болото.
Ну, ну! Помните не каждая лягушка может стать принцессой, автора «Бегущей» посетил сарказм.
Я знаю, гость не смутился. Есть и подтверждение:
Широ́ка российских поэтов палитра,
Иные истерлись уже имена.
Но тысячи новых, откушав пол-литра,
Ликуя, крапают херю дотемна11.
Да, кто не рискует, тот уже не пьет. По нынешнему-то. Куприн погладил гладко выбритые щеки.
Согласен. Кто головушку жалеет, каждый день от страха блеет. Незнакомец опять виновато пожал плечами.
Ну что ж, оправданная вольность, дружище! «Костюм» устроило объяснение. Настроение хозяина белой шляпы принимало всё иначе, нежели друга. Тот все еще был подавлен. Да-а-а! В точку! Покукарекаем? Вроде в тему? он толкнул Грина в бок. Годик-то, красного петуха! Давненько я не брал в ручонки шахматишек. Сыграем? и уже серьезно молвил: А и впрямь сегодня что-то новенькое. Как тебе? Всё не Бунин откроешь, вспомнишь и расквасишься.