Я заболел. Можно мне пойти домой?
- Что у тебя болит?
Петя хотел сказать "живот", но сейчас же сообразил, что это было бы просто глупо. Наивная брехня, достойная приготовишки. Петя знал, что в городе эпидемия дифтерита. Он решил ударить наверняка. Он с искусно сделанным трудом проглотил слюну и сказал:
- Горло. Трудно глотать.
Новый инспектор потрогал Петину голову.
- Жара нет, - сказал новый инспектор.
- Нет, есть, - сказал Петя. - Я ел снег.
- Ты ел снег?
- Я ел сегодня снег, - сказал Петя, - и теперь мне очень больно глотать. Вот видите.
Петя опять с трудом проглотил слюну и сделал страдальческое лицо. Теперь ему самому показалось, что глотать действительно больно.
- Зачем же ты ел снег? - сказал новый инспектор с отчаянием. - Кто тебя научил есть снег?
- Я не знаю, - с глупой и печальной улыбкой сказал Петя. - Мне хотелось пить, и я сегодня ел снег.
Петя ничуть не врал. Он действительно сегодня ел снег. Но он ел его не только сегодня. Он ел снег и вчера и позавчера. Каждую зиму он ежедневно ел снег и каждую весну сосал сосульки, имевшие восхитительный привкус ржавого железа. Это было безумно приятно. Это делали все мальчики, и от этого никто никогда не болел.
Однако новый инспектор был удручен.
- Оказывается, в этой гимназии учащиеся едят снег! - повторил он несколько раз подряд, пожимая плечами и вкладывая в эти слова некий особый, полемический смысл.
- Можно мне пойти домой? - сказал Петя.
- Ступай к доктору, - сказал новый инспектор. - Сейчас же ступай к доктору. Боже мой, в этой гимназии учащиеся едят снег! Я напишу твоим родителям, что ты ел снег. Я напишу об этом в канцелярию попечителя учебного округа.
- Я больше не буду, - сказал Петя.
- Ступай к доктору, - сказал новый инспектор. - Оказывается, они здесь все едят снег. Ну-ну!
Пока Петя таким образом беседовал с новым инспектором, мимо них из учительской прошло на урок несколько преподавателей.
Сперва вышел преподаватель географии с указкой в руках, и за ним служитель в старом мундире с голубым воротником пронес множество палок с географическими картами.
Потом вышел преподаватель русского языка со стопкой тетрадей под мышкой. Из тетрадей выглядывали розовые промокашки.
За преподавателем русского языка вышел священник, взбивая пухлой рукой свои женские волосы и жадно докуривая тоненькую дамскую папироску.
За отцом законоучителем появился учитель природоведения, перед которым в поднятой руке служитель нес громадную легкую модель цветка с идеально правильным зеленым пестиком, идеально желтыми тычинками, с розовыми лепестками идеально правильного венчика и громадной завязью на тонкой проволочной ножке, воткнутой в деревянную подставку. Цветок качался.
Учитель рисования пронес две геометрические фигуры - шар и конус, сделанные из папье-маше, некогда глянцевито-белоснежные, но с течением времени ставшие желто-серыми, а местами просто черными.
Француз не без труда тащил под мышкой несколько наглядных цветных картин "Четыре времени года", которые почти касались пола, и Петя заметил одну из них, хорошо ему знакомую, - "L'hiver", "Зима", - с водяной мельницей под толстой треуголкой снега, с головастой ветлой возле замерзшего черно-зеленого пруда и с усатым господином на коньках "снегурочка", который, отбросив назад изящную ножку, толкает перед собой затейливые санки-кресло в форме лебедя, на которых сидит молодая особа с крошечной муфтой в руках.
Затем появился учитель пения, легко неся свой воздушный груз - скрипку, смычок, платочек и канифоль.
Петя смотрел на эту процессию педагогов и учебных пособий с чувством некоторой неловкости и даже, может быть, сожаления.