Мат в два хода, или В живых оставлять только мёртвых
Книга первая
Николай Rostov
© Николай Rostov, 2019
Все события в этой книге произошли в начале нулевых, но все они, за редким исключением, вымышлены, а вот герои настоящие.
Ход первый
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Бег трусцой от инфаркта до маразма
В кромешной темноте было холодно и мерзко. С каменного свода капало, под ногами хлюпало. Фонарик «сдох» сразу же, и Серёжка шёл на ощупь, ладонью касаясь склизкой, как жаба, стены подземного хода.
Вдруг он увидел полосу жёлтого электрического света, бьющую из-под двери.
Замер. Там, за дверью, кто-то был.
В этих сундуках на миллион зелёных не меньше! услышал он трубный бас.
А на миллиард не хочешь?
Да ну!
Голоса показались ему знакомыми. «Где я их раньше слышал? подумал он. Где?»
А вот где! прокричал кто-то над самым его ухом, и тяжёлая рука легла ему на плечо. Серёжка обернулся и судорожно взмахнул руками пытаясь поймать улетающее к потолку одеяло.
Вставай! смеялся Серёжкин дед. Вставай.
Дед, дай сон досмотреть, повернулся на другой бок Серёжка. Всего одну минуту.
Досматривай, а я побежал.
Нет, я с тобой! вскочил с кровати Серёжка, словно его окатили из ведра холодной водой. Я мигом.
Мигом не получится, а три минуты у тебя есть.
Три минуты это много. Три минуты это сто восемьдесят секунд или сто восемьдесят ударов Серёжкиного сердца. Считать замучаешься.
Ровно через сто двадцать секунд он одел темно-синие спортивные трусы до колен. Серёжкин дед почему-то их называл «семейными». Может быть, потому, что в них можно было запросто запихнуть ещё двух Серёжек?
Кроссовки он надел на босу ногу. Времени искать носки не было. На поиски «семейных» трусов у него ушло сто пятнадцать секунд.
К калитке, где ждал его дед, он подбежал на сто двадцать пятой секунде, но Серёжкино сердце сделало двести двадцать ударов. Ему было из-за чего так колотиться. Летний поход на байдарках, о котором Серёжка мечтал всю свою жизнь, мог накрыться! Накрыться из-за каких-то трёх минут. Накрыться из-за тех голосов в подвале!
Нет, они ему не приснились Но мы забегаем вперёд, так что проехали.
Что, запыхался? снисходительно спросил дед внука, и имел полное право.
Серёжкиному деду было ровно семьдесят лет, а выглядел он на все сто! Нет, не на сто лет конечно, а на все супер сто. Метр девяносто, голубые глаза, бронзовый загар, даже зимой, а под этим загаром литые мускулы.
Половина Серёжкиного класса завидовали Серёжке, а вторая половина, лучшая конечно, была просто влюблена в Серёжкиного деда. Доходило до смешного Но и об этом потом.
Проехали!
А Серёжка? Что Серёжка!? Дворовое и школьное прозвище Колобок. Понятно?
С тобой запыхаешься! ответил Колобок, переступая с ноги на ногу. Грудь его тяжело вздымалась, на лбу выступил пот.
А ты раньше вставай и меня буди. Вот Паша сам встаёт.
Так ему надеяться не на кого. Его бабушка спит и видит, что он проспит, и ты его в поход с нами не возьмёшь.
Возьму, даже если проспит. Его возьму.
А меня нет?
Нет.
А почему?
Не задавай тривиальных вопросов, внук.
А я не тривиальный вопрос задал, а риторический.
Браво! Делаешь успехи. Мат в два хода.
В один.
Бахвал, не задирай нос. Этот ход ещё надо сделать, а ты в вечном цейтноте, и твой флажок давно упал. Так-то. Руку давай! добавил серьёзно и стал считать Серёжкин пульс. В норме, сказал через минуты. А вон и Паша подгребает Доброе утро, Паша! помахал рукой бегущему к ним белобрысому мальчишке.
Доброе утро, Константин Константинович!
Ну что, готовы?
Готовы!
Тогда вперёд!.. трусцой от инфаркта до маразма. Но только, смотрите, не закипеть, чайники!
Не боись, дед, не закипим. И побежали они в тишине летнего дачного утра.
Хорошо!
Ни мух, ни комаров, ни назойливых глаз соседей, ни инфарктов. А до маразма раз десять вокруг земного шарика крутанёшь, может быть, и добежишь. Хотя нет. Земля же круглая!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Любовь как и тараканов, пожалуйста, отдельно