Сарий медленно поднял голову. Из ясно-голубых глаз текли слёзы. Эти дураки такие сентиментальные
Он кивнул:
Да. Я заслуживаю смерти.
Нет, ответила леснитка. Ты заслуживаешь жизни. Очень, очень долгой жизни. Ты знаешь, что делают с такими, как ты, в чертогах Волка-Повелителя?
Сарий не отвечал.
У тебя будет время об этом подумать. Агарта положила руки на голову медвежонка. Смотри.
Сарий обречённо перевёл взгляд на голову и, конечно, уже не удивился тому, что глаза медвежонка снова оказались открыты. Только на сей раз в них была не чернота: глазницы изнутри горели холодным бледно-зелёным огнём.
Леснитка услышала ещё два удара сердца своего гостя, прежде чем этот огонь вырвался на волю.
1.
Ронха вошла через западные ворота Царгема с корзиной, в которой лежали травы, ветки калины и еловые лапы. Через эти самые ворота она проходила уже далеко не впервые. Сегодня, как и прежде, стражник с длинными усами, пушистыми и жёлтыми, как колосящаяся пшеница, окликнул её:
Постой-ка, моя милая!
Ронха остановилась и закатила глаза.
Я не ваша, и не милая, Альтур, и я полчаса назад выходила из города!
Напарник Альтура хмыкнул вернее, попытался хмыкнуть, но получилось только несолидное «хи-хи». Ронха понятия не имела, как зовут этого юнца со смешным приплюснутым носом и розовыми щеками. Она и не общалась с ним никогда, потому что он либо молчал, либо хихикал, предоставляя старшему напарнику цепляться к Ронхе. Это был уже своеобразный ритуал, который почему-то веселил обоих стражников несказанно.
Не полчаса, а весь час, а то и два, возразил Альтур. Вы, девушка, слишком много гуляете, в вашем возрасте это чревато самыми нехорошими последствиями!
«Неужели и правда два часа?» забеспокоилась Ронха, пропустив мимо ушей очередное «хи-хи». Она вообще могла бы бесконечно ходить по лесу, даже жить там могла бы, но сейчас терять время было бы ой как нежелательно ещё ведь столько дел!
Па-азвольте-ка взглянуть на вашу корзиночку, а то вдруг вы там прячете тайное послание от кас-шаллийцев?
Ронха презрительно фыркнула и демонстративно протянула ему корзинку. Кас-шаллийцы ходили по Царгему совершенно не таясь; им не нужно было тратить время и изобретательность на какие-то послания, так как они преспокойно могли войти в город сами, не встретив никакого сопротивления. Должно быть, потому, что стражники только к девушкам с корзинками и способны придираться, а врага через ворота не пустить это у них кишка тонка. Ронха бы, может, так им и сказала, но она прекрасно понимала, что благодушное поддразнивание Альтура после этого моментально превратится во что-то ещё более неприятное, и благоразумно промолчала. Она теперь умела быть благоразумной.
Как с косой по лесу прошла! Альтур рассмеялся коротко, но значительно, густым таким басом. Нужно тебе со всем этим возиться, болячки чужие лечить, фу
«Вот мы и на ты уже перешли», удручённо отметила Ронха про себя. Вслух же снова ничего не сказала. «Фу, болячки», и «лечение» это к докторам. А она следует за своим предназначением. Целительская магия это сейчас едва ли не единственное, что способно вызвать её интерес. И единственное, что она худо-бедно умеет делать. Но не объяснишь же это Альтуру с его придурковатым напарником!
Ладно, иди, малышка. И заглядывай почаще!
Слово «малышка» можно по-разному произносить, но у Альтура оно как-то очень уж противно получалось.
Непременно загляну, пообещала Ронха.
И побрела в город.
Окраины Царгема были грязны и вообще удручающи во всех отношениях. Да и не только окраины. Город представлял собой беспорядочную вязь узких улочек, кривых и неопрятных, заставленных домами из потемневшего от времени, а кое-где и прогнившего дерева. Брошенные в самых неожиданных местах телеги, преграждавшие путь, навоз полудохлых царгемских кляч, крашеные женщины, открыто гуляющие средь бела дня по тем улицам, которые должны бы были, по идее, считаться приличными Что творилось здесь ночью, или даже поздним вечером, Ронха не знала и не хотела знать; к тому же у неё совершенно не было времени для прогулок, особенно в тёмное время суток. Да и сейчас она спешила, едва не налетая на встречных прохожих с неизменно угрюмыми лицами тех, у кого из всех радостей была только выпивка да публичный дом по выходным, и единственный человек, который вежливо приподнял шляпу в ответ на её извинение, был кас-шаллийцем. Ронха проглотила комок страха человек напомнил ей Герна и поспешила дальше, боясь потерять дорогу и перепутать такие похожие друг на друга улицы.