Стрелка прыгала в районе деления "девяносто два", потом, немного подумав, перескочила на "девяносто четыре", а потом сразу на "восемьдесят девять".
- Чего это она... скачет? - охрипшим голосом спросил я.
- Биологическое поле - не магнитное. Оно всегда в движении. У тебя же не бывает постоянного настроения.
- Да-а-а, - протянул я.
Вот они, "весы любви"! Лежат у меня на ладони.
- Слушай, - Петька постукивал кулаком по колену, - мы, конечно, сегодня же отнесем их Коле домой, а то нехорошо получится. Но сначала... я хочу проверить их... на моей девчонке!
- А если ответ будет отрицательный, что тогда? - Я впился в него глазами.
- Тогда... не знаю... - Петька, в свою очередь, беспомощно посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Но я сам опасался этих "весов".
Глубоко вздохнув, я набрался решимости и сказал:
- Мне тоже надо кое-кого проверить.
На несколько мгновений Петька остался с открытым ртом.
- Тоже нашел девчонку?! - удивился он.
- Да, кажется, но не уверен...
Он растерянно улыбался. Потом мы долго сидели в заставленном цветами вестибюле и приводили в порядок растерянные чувства. Наконец решили по очереди вызвать Иру и Веру в скверик неподалеку, как для прогулки, и незаметно испытать их.
Кинули монету - кому первому вызвать. Выпало мне. Я позвонил из автомата прямо в вестибюле. Вера взяла трубку сразу. Немного охрипшим голосом я пригласил ее погулять в сквер на площади Дзержинского. Она, как всегда, приветливо согласилась и сказала, что через полчаса будет. "Весы любви" - перекочевали в мой карман. Мы с Петькой вышли на улицу.
Дождик прекратился. В небрежные разрывы облаков глядело голубое небо со свежим солнцем. Тени то набегали, то уходили. В промытом воздухе все было четким, как на дне родника.
В скверике свесила вниз мокрые головки черемуха. С них падали прозрачные капли. Я нечаянно задел блестящую ветку и не почувствовал плеснувшего за воротник душистого холода - мне было жарко. Сел на подсохшую скамейку. Петька расположился напротив по другую сторону засеянного цветами газона. Он заложил ногу за ногу и развернул невесть откуда взявшуюся газету, в середине которой проковырял большую дырку. Я сидел и потной ладонью полировал в кармане пластмассовый корпус "весов любви".
В конце аллейки показалась Вера. Я встал и махнул ей рукой. С милой улыбкой она подошла.
Сели. Я начал какой-то глупый разговор о приближающейся сессии, все время путался и недоканчивал фраз. Наконец совсем завяз на середине длинного предложения и замолк. Лицо стало наливаться противной теплотой. Тогда я украдкой судорожным жестом до половины вытянул из кармана "весы" и поглядел на шкалу. Вопль радости чуть было не вырвался у меня. Стрелка неподвижно лежала на делении 100%! Я с шумом вдохнул в себя воздух и засмеялся, как пьяный. Вера с удивленной улыбкой глядела на меня.
- Ты что, Миша?
- Вера, ты представляешь! Ты знаешь?! - громко, прерывающимся голосом проговорил я. - У меня в кармане лежит гениальное изобретение. - И я, забыв всякую осторожность, начал рассказывать ей о "весах любви".
Она слушала с интересом, изредка бросая на меня весело-удивленные взгляды. Наверное, она принимала это за шутку. Я несколько раз восклицал, что все чистая правда, но она только смеялась и ласково смотрела мне в лицо большими карими глазами. Наконец я дошел до самого главного.
- Вера! Сейчас "весы" у меня в кармане. Ты понимаешь? Они показывают сто процентов!
С этими словами я вытащил "весы любви" и... замер. Стрелка свободно болталась где-то между пятидесятым и сороковым делениями.
Подняв глаза, я увидел неузнаваемо переменившееся лицо Веры. Она даже не посмотрела на мою руку. Улыбка ее исчезла. Глаза наливались холодом. Губы затвердели. Несколько мгновений она сидела молча, потом так же молча встала и пошла прочь.