В течение 1930-1950-х гг. в советской музееведческой литературе не было научных работ, специально посвященных проблемам музеефикации, что объясняется развернувшимся процессом демузеефикации и длительным господством негативного отношения к историко-бытовым музеям, утвердившегося после 1927 г. Эта официальная позиция сформулирована с точки зрения методики построения экспозиции «бывшего» культового памятника в работе Б. Кандидова[24], декларирующей подчинение любой подобной экспозиции идеологической установке на «разоблачение» религии.
Новые научные принципы изучения архитектуры в конце 1950-х 1970-х гг. складываются параллельно с развертыванием работ по реставрации вновь воспринятого обществом в качестве национальной ценности архитектурного наследия и связаны главным образом с научной подготовкой к реставрационным работам и публикацией их результатов. Проблема музеефикации на этом этапе затрагивается преимущественно в исследованиях по реставрации и приспособлению для современного использования памятников архитектуры (А.Т. Амбулат[25], В.В. Ауров[26], Е.В. Заварова[27], А.В. Иконников[28], А. Матвиенко[29], Е.А Самсонова[30], К. Усачева, Т.И. Гейдор[31], О.Р. Шмидт[32] и др.). В этих трудах были сформулированы общие положения о музеефикации и двух ее основных видах («памятник как музей» и «памятник под музей»), выдвинут тезис о необходимости при решении вопроса использования памятника исходить прежде всего из его историко-культурной ценности и сохранности.
Первой после статьи П.А Флоренского и наиболее значительной публикацией 1970-х гг, специально посвященной теме музейного использования памятников древнерусской архитектуры, стала статья А.С. Давыдовой[33], в которой дан краткий исторический обзор музеефикации памятников древнерусской архитектуры, обобщен опыт подготовки зданий к музейному показу, особое внимание уделено роли научной реставрации в обеспечении сохранности и экспонировании интерьеров. Безусловная ценность этой сравнительно большой статьи в самой постановке проблемы музеефикации древнерусской архитектуры и в подробном рассмотрении конкретных примеров экспозиций памятников архитектуры в 1960-х первой половины 1970-х гг., что в условиях исчезновения или коренной перестройки большинства экспозиций придает названной работе дополнительное значение важного источника по проводившейся в тот период музеефикации. Полагая, что процесс музеефикации памятников в середине 1970-х гг. находился в стадии поиска решений, автор статьи не считала возможным расценивать этап как завершенный и в теоретическом плане предпочитала говорить лишь о «существующих тенденциях». Безусловной заслугой автора и важным достижением послевоенной музееведческой теории является обоснование тесной связи вопросов методики реставрации и экспонирования, необходимости одновременных работ по реставрации всего архитектурно-художественного ансамбля интерьера и по подготовке проекта приспособления, необходимости при решении вопросов использования учитывать историко-культурную ценность и степень сохранности памятника. Однако сегодня мы не можем согласиться с рядом положений автора статьи, прежде всего с оценкой опыта музеефикации 1920-х гг. А.С. Давыдова утверждает, что проблему сохранения и музеефикации художественного интерьера памятника сделало актуальной лишь создание в послевоенные годы историко-архитектурных и архитектурно-художественных музеев-заповедников, и рассматривает музеефицированные ансамбли 1920-х гг. только как историко-бытовые, в которых «архитектурно-художественные достоинства памятников, то есть то, что было их своеобразием, не стало в центре внимания музея»[34]. Отрицание автором значительности вклада в музейное дело музеев-храмов и музеев-монастырей 1920-х гг объясняется в первую очередь тем, что А.С. Давыдовой не был знаком основной массив источников по этому периоду. В статье из музеев-храмов и монастырей, существовавших в 1920-е гг., упоминаются лишь шесть филиалов Г. ИМа и три самостоятельных музея-монастыря и делается вывод о том, что «идея превращения уникальных архитектурно-художественных памятников Древней Руси в музеи не получила своего полного воплощения»[35]. С другой стороны, здесь проявилась характерная для первых послевоенных десятилетий точка зрения на необходимость для музейного показа памятника полного восстановления и реставрационного раскрытия последнего, а также соотнесения с профилем музея. С этой позиции оцениваются автором статьи и результаты работ по музеефикации памятников 1960-х начала 1970-х гг.