Спасибо за пожелание. Пусть и у вас всегда будет счастье. Сказал папа, и подал руку своему доброжелателю.
Они крепко пожали руки друг другу, как будто они были старые, престарые друзья.
А красивая она у Вас. Сказал папе его новый друг, все ещё тряся отцову руку на прощание.
Я выбрал наикрасивейшую девушку из самых, самых красивых. Отшутился отец.
Вы оба красивые, и у вас будут красивые дети. Ямщик, наконец-то, отпустил руку отца.
Так-то оно так. Согласился с ним отец. Как Б-г даст[46]. Поживем, увидим[47].
На Б-га надейся, а сам не плошай[48]. Ответил ему извозчик, садясь в телегу.
Мать, сидя на подводе, тоже зря время не тратила, расспрашивала папиного извозчика. Не знаете ли Вы, что сказали моему жениху в «Воинском присутствии»?
ПРИЗНАЛИ НЕ ГОДНЫМ. Ответил он.
Этого было достаточно для неё, и она, скажу прямо, ожила, засияла, что очень гармонировало её собственной красоте.
Отец сел на подводу. Обняв мать, сказал в «эфир[49]». Поехали.
Извозчик начал понукать лошадку, которая очень устала за первую половину пути. Попробовал «дать» кнута. Плохо влиял на неё кнут извозчика. Ясно было, что лошадь надо распрячь, пусть она отдохнет, попасется часок.
И, если, выехав из города Климовичи, отец поторапливал да подгонял извозчика, Погоняй, погоняй, то, теперь, не говоря ни слова, во весь свой голос радостно запел. Ямщик[50], не гони лошадей.
Это романс[51] был тогда очень популярен.
Привал, а как он сегодня нужен моим родителям, чтобы самим, без посторонних людей, подумать и решить вопрос своей жизни. Они сели рядом на травке, и отец рассказал матери о решении «Призывной Комиссии»: Хаим Моисеевич Фейгин, по его состоянию здоровья, в рядовые солдаты строевой службы «НЕ ГОДЕН». Поэтому он зачисляется «ратником[52] ополчения[53] второго разряда».
Еврейский писатель Шолом-Алейхем[54] в одном из своих произведений, по аналогичному случаю, пишет, что когда «призывная комиссия» сообщила новобранцу, что он «в солдаты не годен», то тот ответил, что «в мужья-то он все равно годится».
Так они просидели вдвоем, примерно, больше часа, планируя их встречу с родителями. Всё время отец не отрывал своих глаз с лица матери. План у них был такой.
Сегодня по приезду домой они сами создадут дома «спокойную» обстановку, а завтра, в этой самой «спокойной» обстановке, расскажут своим родителям о решении «Призывной Комиссии», а также об их собственном решении, пожениться.
Ведь сумели же мы с тобой, мой друг, держать в тайне ряд лет нашу обоюдную любовь, а на сей раз сумеем создать условия для разговора с ними. Сказал отец. Откроем им нашу «тайну» и будем просить «родительского благословления».
Все правильно, так будет. Убежденно вставила мама, вставая и разминая замлевшие от длительного сидения на земле ноги. А вдруг нас родители спросят, когда мы будем справлять свадьбу? И показала свою мягкую улыбку, которую папа так любил.
Когда? Переспросил отец, торжествуя. Да хоть завтра, хоть сегодня, хоть сейчас. Он встретился с её синими, как два сапфира[55], глазами. Скажи, пожалуйста, ты с нашим планом согласна???
Мама подошла к отцу, положила ладони ему на плечи, заглянула в лицо снизу-вверх, словно сказала. Ты спрашиваешь?
Они обнялись крепко-накрепко, и долго целовались. Это было лучшим ответом матери на отцовский вопрос.
Забегая вперед, скажу, что, в данном случае, оказалось, что гораздо легче было годами втайне любить, чем получить «родительское благословление». А жаль! Была нервотрёпка, потом всё улеглось. Конечно, не сразу, но время ведь «лучший исцелитель».
Привал закончен. Извозчик запряг лошадку, и они поехали. Через пару часов езды перед ними родимый Хотимск.
Сказав: «А», скажи: «Б». Есть такой неписаный закон. Исходя из этого закона, написав о семье моего отца, я должен также написать и о семье моей матери.
Девичья фамилия моей бабушки Сары, маминой мамы, была Блантер[56]. Семьи Головичер и Блантер пользовались большим почетом и уважением в Синагогах[57] и Общественных Третейских[58] Судах, а также у Казенного[59] Раввина[60] города Хотимска.