Эти две семьи были в числе семей «Великих Талмудистов».
«Великие Талмудисты» так назывались лишь те, кто мог не только читать, но и «трактовать» то, изложено в Талмуде. Таких семей в то время в Хотимске имелось всего «пять». Главы этих семей были завсегдатаями в доме Бердичевского[61] раввина[62].
Через много лет моя бабушка Сара Головичер, рассказывала нам, внукам, что в их семье уже были сын Абрам, две дочери: Ципейра[63] и Люба[64], когда появилась на свет наша мама, которую назвали Ревекка. Затем родились сын Меер[65] и дочь Раиса[66].
Семья большая, восемь душ едоков, а рабочих трое, потом четыре, жить было тяжело. Когда подросло молодое поколение и начало работать, «жить стало легче, жизнь пошла веселее[67]». Теперь уже вся семья работала в пекарне, а дедушка Лейб занимался сбытом выпечки и поставкой муки, сахарного песка, масла подсолнечного, и прочих специй, а также дров для пекарни. Дедушка же вел расчеты с покупателями и поставщиками.
Моего отца, приехавшего домой, встречали всей семьей. Все ждали его рассказа, а самое главное, результатов комиссии.
Я, поведал всем собравшимся домочадцам отец, признан «НЕ ГОДЕН» для строевой службы, и зачислен в «ратники ополчения второго разряда». Затем он рассказал им, что его положили в больницу. Там его проверяли, давали есть «стандартную» пищу из солдатского котла, после чего у него были жуткие боли. На комиссии решался вопрос: Что ему дать? «Белый[68] билет» или «Ратника ополчения»? Решили дать «второе». Вот я и дома. На этом Хаим закончил свой рассказ.
На следующий день после этого, у Хаима с родителями, наедине, состоялся разговор о женитьбе.
Начал его дедушка Моисей.
А теперь сынок, можно и жениться. Подбирай себе невесту.
У Хаима, как говорят, «дух перехватило».
Неужели кто-то уже передал «эстафету» родителям? Нет. Никого не было во время разговора его и Ривы на «привале». Возможно, извозчик? Так он же пас лошадь, причем вдалеке от нас. Может быть здесь, когда приехали? Тоже нет, извозчик сразу уехал. Другого нет никого.
Зачем ему кого-то «подбирать»? Вставила бабушка Этель. У него уже есть девушка. Хорошая девушка. Это Ревекка, дочь Лейба Головичера. Она красивая, умная, работящая. Ты, Моисей, видел, какие баранки она выпекает? Бабушка, словно из ружья «выстрелила» свою характеристику в адрес своей будущей снохи Ревекки. И впрямь она такая и есть.
Ладно, мать. Остановил её дедушка. Коль она ему люба, то нам с тобой и подавно мила. А ты жених, почему все молчишь? Обратился к сыну отец. Вы же с Ревеккой наверняка уже все решили. Не упускай время!
Хаим молчал, пока говорили родители, и тут же спохватился, словно кто-то толкнул его в плечо, «чего молчишь»
А чего же мне кричать? Сказал Хаим. Чтобы спугнуть счастье? И решил выполнить указания своего сердца «не упускай время!» и рассказать своим родителям все, о чем они вчера договорились. Мы с Ревеккой, с Вашего разрешения, придем к Вам просить Вашего «благословления». Мой отец почувствовал себя так, словно у него «гора с плеч свалилась[69]».
Пожалуйста, детки, приходите. Сказали хором его родители. Мы будем очень счастливы и рады видеть вас двоих в нашем доме. Бабушка даже поднесла платочек к своим глазам.
Наконец-то совершилось то, о чем он мечтал. Теперь ему предстоит, вместе с Ревеккой, по этому же вопросу быть у её родителей.
Мой отец теперь жаждал встречи с моей мамой, чтобы порадовать её своим успехом, и узнать у неё, что ею сделано. И вообще? Идти к ним сегодня так просто нельзя. Прошла ночь, и сейчас уже полдень, а от неё ни записки, и устно нет гонца. Послать, что ли, Илюшу за баранками? Тоже поздно, он обычно ходит в шесть, семь часов утра. Что же делать? Отец решил, будь, что будет, и пошёл сам, только не прямо по улице, а переулком, мимо домов.
А в этом же переулке, не доходя пару домов до Головичеров, живет пожилая, одинокая женщина, по имени Ента[70], прозвище её «почтальон». Что слышала, что видела, добавит, «округлит» и «выдаст в эфир[71]». Она сидит, как всегда, летом на скамеечке у своего дома, зимой в доме у окна.