Думбадзе Нодар
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
Не в пример соседям, возвратившимся с русско-японской войны с чинами и медалями, Эдемика Вешапидзе умудрился привезти из Порт-Артура дурную болезнь... Потом нарек своего безмозглого отпрыска звучным именем - Дидро и со спокойной совестью отправился на тот свет, заставив четырех дюжих мужиков тащить себя на кладбище Концхоула...
Осиротевший Дидро, со своей стороны, с завидным усердием и убедительностью опроверг учение своего великого тезки французского просветителя Дени Дидро о врожденном таланте человека, навсегда застряв на рубеже между дважды два и трижды три.
- Э-эй, Дидройя - порт-артурский шпион!
- Ау! Дидройя - ойямовский выкормыш! - надрываются, задыхаясь от смеха, гутурские ребятишки на берегу Супсы.
- Вот я вас, мерзавцы! Стойте-ка там, сукины дети, погляжу, какие вы молодцы! - кричит Дидро, гоняясь с камнем в руке за рассыпавшимися в прибрежной рощице озорниками.
Не поймав никого, он с бранью и ворчанием убирается восвояси.
- Дидройя-ежик!
- Дидройя-ломовой!
- Дидройя-мылоед! - несется вслед за убегающим трусцою Дидро. Потом уставшие от преследования мальчишки с разбегу бултыхаются в прохладную воду водоворота Самгелиа.
Не было случая, чтобы Дидро бросил в детей камень. Замахнувшись на своих мучителей, он тут же опускает руку, внимательно разглядывает зажатый в кулаке камень, потом осторожно, словно жемчужину, прячет его в карман изодранных брюк.
Диковинными именами вроде Дидро в Гурии никого не удивить. Только в одном Гутури до войны жили четыре Отелло, восемь Гамлетов, семь Шекспиров, пять Дездемон и три Офелии. И никто никогда не гонялся за ними с криками и улюлюканьем.
Дидро был исключением. Дидро, кроме собственного имени, имел еще три прозвища: Ежик, Ломовой, Мылоед.
Ежиком прозвали его благодаря топорщившимся, словно колючки ежа, волосам и еще потому, что, заключив пари, он ухитрялся ступней сдирать с каштанов колючую кожуру.
Ломовым Дидро прозвали потому, что не было на селе человека сильнее его. Не раз видел я, как он с перекинутыми через оба плеча хурджинами и огромными, полными до краев корзинами в обеих руках шагал из села в районный центр. Лишь не знавший его или человек без сердца и совести позволили бы себе в такой момент поздороваться с Дидро. Не снимая поклажи, он останавливался и, словно навьюченный верблюд, с вытянутой шеей, взбухшими от напряжения жилами, вступал в беседу:
- Что-то не признал я тебя... Ты чей?
- Это я - Нодар, внук Кишварди!
- Кишварди? Повара гутурской столовой? Ай, какими котлетами он меня кормил бесплатно... Ты откуда?
- Из города.
- Ну, как там? Все спокойно?
- Спокойно.
- И на сколько дней ты приехал?
- На неделю.
- Ау, и за неделю ты думаешь стать человеком? Погляди на себя - кожа да кости!
- Дидройя, хватит болтать, опоздаем на автобус! - торопит его владелец вещей.
- Дай поговорить с человеком! А нет - брошу эти вонючие мешки на дорогу, и плевал я на твои три рубля - понял? - предупреждает его Дидро, а потом говорит мне:
- Познакомься. Это сын Ладико Каландадзе!
- Знаю его, Дидро!
- Ау, как обрадуется твоя тетка!.. А ты слышал, что твоего племянника Тамаза укусила змея?
- Как же, Дидро, ведь я был здесь!
- Да? А что его призвали в армию, знаешь об этом?
- Знаю.
- Смотри ты, все он знает! Что же ты сюда ехал?! Сидел бы в своем городе! - обижается Дидро.
- Ну, коли так, вернусь обратно.
- Ни шагу отсюда! Вот донесу ему эти паршивые мешки, до автобуса и мигом вернусь!
Дидро почти бегом срывается с места.