Вот, гляди, гордо показал мне, пятнадцать яиц было.
Ты совсем дурак? я покрутил пальцем у виска.
А что?
Это наседка! Ты кладку сожрал, желудок!
Я не знал, брат скуксился. Думал, снесла
Баран!
Подумаешь, наседка, брат презрительно сплюнул в курицу яичной скорлупой. Будешь квохтать, и тебе шею сверну в суп пойдешь. Помнишь, посмотрел на меня, как батя пел? Была уха из петуха и заливные потроха. Потом поймали жениха и долго били его ногами.
Помню. Пошли отсюда, а то влетит за гнездо.
Погоди, тут два яйца осталось. Я доем. Или может ты хочешь? протянул мне.
Они же с зародышами!
И что? Зародыши полезные, я сам по телевизору видел, хи-хи-хи, мелко хихикая, доел яйца и растоптал скорлупу. Теперь пошли, а то поминки пропустим.
Вышли из сарая, будто ничего не случилось, и с невинным видом стали смотреть на Воронка. Взрослые вернулись с кладбища и пошли поминать. В зале стоял составленный из столов П-образный стол, накрытый цветными половиками. Мы дети, сидели с краю одной из «ножек» П, поближе к двери в кухню. Димка все время норовил что-нибудь стащить с тарелки Маруси, а заодно засовывал в карманы старого отцовского пиджака, который болтался на нем как пальто, и в холщовые сумки, предусмотрительно привязанные под пиджаком.
Мне приспичило в туалет и я тихонько выбрался из-за стола. Вышел в сени и вдруг почувствовал укол в ногу. Перед глазами все поплыло, ноги стали будто жидкими и, не выдержав тяжести тела, подкосились. Я рухнул на пол, смутно увидев сквозь затянувшую глаза пелену, уползающую толстую пеструю змею. Тело скрутила судорога, словно нечаянно коснулся штыря вилки, которую вставлял в розетку, и я потерял сознание.
Очнулся внезапно, вскочил, наступил на рассыпавшуюся из опрокинутой плетухи картошку и грохнулся на пол. Лежал, глядя на торчащие из досок острия гвоздей. Получается, никакой змеи не было: укололся о гвоздь, а у страха глаза велики, как сказала бабушка. Странно, что острия торчат, но мало ли: может, доски от жары рассохлись или фундамент перекосило, вот и вылезли. Я рассмеялся и, упершись руками, отжался от пола, собираясь вскочить. И застыл Острия извиваясь как черви, медленно втянулись в пол.
«Неужели померещилось?» идя к туалету, думал я. «Наслушался вчера соседок, вот и привиделась какая-то чушь. Ладно, змея почему бы ей не жить в деревенском доме где-нибудь под полом? Но вылезающие из пола гвозди явный бред. Такого быть не может, потому что не может быть». Облегчившись, сполоснул руки под жестяным умывальником и вернулся за стол.
После того как выпили три раза, соседки поставили перед всеми стаканы с киселем, накрыв их пирожками с рисом. Димка ловко зацепил Марусин пирожок и сунул в карман. Когда соседи и дальние родственники выпив кисель ушли, вспыхнул скандал между отцом и тетей Ниной, едва не дошедший до драки.
Рябой слизень! кричала тетя Нина.
А ты выдра пергидролевая и толстая выхухоль, не остался в долгу отец. Да подавись ты!
Уступи, я все-таки гипертоник.
И что?
Астматик я.
Не могу, извиняйте.
На гипертоника руку поднял! Люди, смотрите, астматика убивают! заверещала Севкина.
Дети, мы уезжаем, вскочил из-за стола, будто случайно прихватив две недопитых бутылки водки и неоткрытую банку фрикаделек, стоявшую на подоконнике, нас здесь не поняли. А-а-а-а! Разойдись, убью! с истошным воплем пулей вылетел из дома.
Димка, похожий из-за раздувшегося пиджака на жирного пингвина, кинулся следом. Я неохотно потащился за ними. Следом выскочили Севкины, поливая нас ругательствами. Димка набрал сухих каштанов Воронка и под визг Севкиных закидал их конским навозом, до слез рассмешив пьяного отца.
На обратном пути выяснилось, что Димка достойный сын отца умудрился незаметно стащить висевший на заборе старый хомут Воронка и ящик, в котором было разгромленное гнездо.
Что ты за хлам тащишь? возмутилась мать.
Ничего это не хлам, обиделся Дима.
А что это?
В хозяйстве сгодится, отцовскими словами отозвался брат.
Сгодится? глаза матери нехорошо сузились. Зачем тебе старый хомут может сгодиться? На шее носить будешь, Ерема?
Продадим кому-нибудь.
Такое старье? Таких дураков, кроме вас с батей, в округе нет давно.
Мы с Васей его мазью натрем станет как новый.