– Я – Уилл Адамс.
– Уилл Адамс, – повторил Тадатуне и, заметив, что Уилл покачнулся, спросил: – Вам нужна помощь?
– Да, нам нужна пища. И вода. Всем нам. Многие больны.
– Вас накормят, – пообещал Тадатуне. – Вы пойдёте со мной.
– Он хочет, чтобы мы отправились с ним, – сказал Уилл по-голландски.
– Лучше не спорить, – согласился Мельхиор. – Он, по крайней мере, выглядит цивилизованным.
Уилл кивнул и посмотрел на корму. Чужаки возвращались на палубу, неся с собой одежду, пояса, шляпы, коробки, расчёски, щётки – всё, что они смогли найти.
– Извините, господин Тадатуне, – сказал он. – Я должен попрощаться с капитаном.
Тадатуне кивнул, и Уилл поспешил вниз, в большую каюту, где Квакернек пытался собраться с силами и приподняться на локте.
– Боже милостивый! Я рад видеть тебя, Уилл, – задыхаясь, произнёс он. – Что это за люди?
– Этого, Якоб, я пока не знаю сам. Но совершенно очевидно, что мы находимся в их власти. Они пообещали накормить нас и помочь нам.
– А пока они разграбят наш корабль, – проворчал Якоб, показывая на нескольких человек, разглядывающих каюту и забирающих всё, что можно было забрать.
– Только не мои карты, обезьяны! – зарычал Уилл и кинулся к своей койке. Человек, стоявший там, уже взялся за астролябию и, прищурившись, заглядывал в её отверстие. – А ну, стой! – заорал Уилл по-португальски. Человек от неожиданности выронил инструмент, обернулся и схватился за меч. – Я не хочу вам зла, – успокоил его Уилл. – Но если вы вытащите меч, я буду вынужден раскроить вам голову.
Было видно, что тот не понял его слов, но, что тоже было очевидным, догадался об их смысле. Более того, он осознал, что в тесном пространстве каюты он не сможет продемонстрировать своё умение владеть мечом. Он попятился, и Уилл торопливо схватил полотняный мешок, сунул туда чистое бельё, рубашку, астролябию, а также судовой журнал, карты и пергамент, на котором он делал ежедневные заметки. Большего он не смог собрать в такой спешке; по крайней мере, орудия его профессии были с ним. Может, удастся вновь воспользоваться ими.
Он поднялся на палубу, где ждали Мельхиор и Тадатуне. Офицер кивнул и перебрался через борт в ожидавшую лодку, жестом пригласив их за собой. Он выкрикнул команду, и весла вонзились в воду. Сидя на корме, Уилл оглянулся через плечо на «Лифде». Впервые за четыре месяца он покинул его палубу. Долгие, ужасные четыре месяца, завершившие долгий, ужасный год. И всё же «Лифде» ни разу не подвёл их. А если его чуть-чуть подремонтировать, он вполне мог бы вернуть их обратно, в Европу. Боже, пришло ему в голову, я впервые подумал о более далёком будущем, чем завтрашний день, – с тех пор, как мы покинули Пингвиньи острова. И снова – Европа, Мэри, маленькая Деливеранс. На этом его приятные размышления закончились. Даже если он вернётся, он окажется беднее, чем до похода, – как в деньгах, так и в репутации.
– Странный корабль, – заметил Тадатуне. – Португальские корабли большие. – Он вытянул руку. – И высокие.
– И неуклюжие при небольшом ветре, – добавил Уилл. – А какие корабли у вас, господин Тадатуне?
Юноша улыбнулся. – Эти.
– Эти скорлупки? Это очень странно, господин Тадатуне. Народ, живущий у моря и не имеющий желания плавать по нему? И в то же время вы должны быть хорошо знакомы с заморскими странами – как христианин.
– Да, я – христианин, – сказал Тадатуне. – Но мой народ – нет.
– А как же флаг? Тадатуне взглянул вверх.
– Это герб моей семьи, Симадзу из Сацумы. Мы – величайший род южного острова. Герб обозначает уздечку и удила лошади, а не крест. – Снова улыбка возникла на его лице. – Священники-христиане тоже заблуждались на этот счёт.
Лодка, летевшая птицей, выскочила на мелководье и остановилась.