Ядовитое дыхание Врага проникло в атмосферу Рабаула и начало оказывать свое коварное, невидимое, деструктивно-разрушительное воздействие на основные физико-химические характеристики местных пространства и времени К Рабаулу и его ближайшим окрестностям на сверхрелятивистских скоростях приближалась откуда-то из «далеких чертовых глубин мироздания» коферментная злокачественная форма «Нового Года», в лихорадке голодного пароксизма, порождаемого диким желанием поскорее проглотить «Год Старый», нетерпеливо клацкавшая острыми, загнутыми вовнутрь, клыками-ятаганами. Вследствие этого неудержимого и неотвратимого приближения «деструктивной Новогодней Ночи», в огромном городе медленно, но верно, массово наступало «предбезумное» «новогоднее» настроение
Однако, Зло не являлось таким уж беспросветным и всемогущим в Светлом Сегменте, сложно устроенной маленькой вселенной под названием «Золотой Шершень. Гильгамеш» интенсивно продолжал вести свои математические расчеты неистовый древнешумерский Жрец, и силы Жреца поддерживал, как мог, всей своей мощью антипод Царя Драконов Кингу, Царь Людей, Гильгамеш
И была еще Третья Сила, которой смутно опасался сам Командор. Об этой Третьей Силе Командор знал точно только одно сейчас она была еще далеко, но к Новогодней Ночи обязательно проявит в себя во всей своей неправдопобной Мощи
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Эхо несдержанного, а, главное неосторожного, дурного вопля Славы Богатурова оказалось услышанным и в других местах, в частности под разлапистыми темными кронами, среди густых переплетений стволов и ветвей, в толще слабого зеленоватого полумрака и одуряющего хвойного аромата одного из оккупированных Пайкидами районов Сказочной Руси.
Район этот или, если точнее, Ярус являлся приграничным совсем рядом начинались Вечность, Мрак и Пустота. Поэтому здесь Пайкиды создали Большое Кармическое Окно, способное принимать тысячу доноров в секунду. И именно здесь стояли, готовые к массовой переброске, отборные части «Охотников за донорами». От Мира Идиотов или Солнечной Земли, а конкретно от Рабаула, их отделяла совсем-совсем тонкая перегородка
Одна из Хрустальных Боярынь невольно вздрогнула, услышав прозвучавшее эхо, и испугалась, что кто-нибудь из проницательных и жестоких командиров заметит, как она вздрогнула и обязательно сумеет сделать по этому поводу неизбежно верные выводы
Эхо крика Славы Богатурова вызвало во всем Ярусе долго не утихавший, мелодичный перезвон от глубоких серых картонных низов до самой верхушки, ослепительно сверкавшей осколками окаменевшей радуги
Трое рабочих, добывавших густую прозрачную смолу из глубокого смоляного колодца при помощи нехитрого приспособления, немедленно бросили тяжелое нудное занятие, и, неподвижно замерев, принялись прислушиваться к доносившемуся, сразу со всех сторон, звону. Прикрепленный за их бригадой колодец располагался на крохотной полянке, окруженной почти непроходимыми хвойными зарослями, образующими непроницаемый полог над полянкой и колодцем.
Неподалеку от полянки, соединенный с нею потайной тропой, на массивных сваях возвышался огромный бревенчатый барак под двускатной крышей, где ночевали две сотни рабочих и куда всем им необходимо было возвращаться за полчаса до отбоя на обязательную перекличку, при опоздании к началу каковой следовало только одно наказание расстрел металлическими шариками из рогаток, с последующим сбросом получавшихся обломков вниз на Истинное кладбище к страшно злым и всегда голодным сторожевым оранжевым медведям.
Звенит не в ухе? нарочито индифферентно спросил бригадир тройки, наклонив голову к правому плечу.
Нет, Ян! твердо не согласился с бригадиром один из рабочих. Это звенит в лесу начинается Праздник! Точно! Скоро нужно будет ждать новичков!
Ведьма в хрустальной карете по дороге из лунного света снова отправится на охоту за дураками! мрачно процедил сквозь зубы второй рабочий.
Вроде нас с вами! усмехнулся человек, некогда бывший доктором археологии Яном Шустеровичем Вальбергом, клоня большую лысоватую голову еще ниже к правому плечу.
Рабочие промолчали, так как бригадиру им ответить совершенно было нечего в свое время они оказались именно такими «похотливыми дураками» и который уже год продолжали расплачиваться за свои дурость и похоть. Причем физические муки, сопряженные с нечеловеческими условиями труда на овощных плантациях и смоляных рудниках, как обычно случается в подобных ситуациях, не шли ни в какое сравнение с нравственными страданиями людей, неожиданно для себя попавших в самый настоящий Ад при жизни! И особенно тяжело на душе у пленников Страны Окаменевших Харчков (одно из ее многочисленных, популярных среди пленников, названий) становилось в канун Новогодней ночи в очередную годовщину их появления здесь. Но ничьи душевные страдания из числа узников этого ужасного плена не могли сравниться с тем, что творилось на душе Яна Шустеровича Вальберга истинного виновника того, что все его настоящие товарищи по несчастью, делят с ним все нюансы этого самого несчастья.