И не смогла ударить быстро, хотела и промедлила, решиться убить отца оказалось легче, чем сделать это на самом деле. Слуга бросился к ней, обхватил сзади руками, оттаскивая от графа. Тот сначала обмер, не веря ни одному из своих органов чувств. В его понимании, он, как отец, имел право делать со своей дочерью все, что угодно, даже, если что, и убить; но дочь, по его святой вере, обязана была чтить его и испытывать перед ним трепет. В этот миг словно небо раскололось над ним, и мир рухнул. Дочь! Его собственная дочь бросилась на него с ножом?!
Дьявол! Выкрикнул он не своим голосом, вскакивая. Ты дьявол, не дочь! На родного отца руку Чудовище! Выхватил кинжал, но между ними встал герцог.
Стоять! Рявкнул он. Анастейша! Что на тебя нашло?!
Он убил Вэла! Крикнула та, не прекращая вырываться. Он убил моего Вэла, это он, он убил его, дядя! Я любила его, любила, любила!!! И зарыдала, выронив нож. Кенка побагровел.
Еще и шлюха?! Да я весь этот монастырь с землей сравняю Чему они мою дочь научили?! Что я говорю! Ты не моя дочь, ты дочь дьявола! В подвал, в самую темную дыру, и плетей
Молчать! Вновь рявкнул герцог.
Ты за нее заступаешься?! Изумился Кенка. Ты что, не видишь, что это не девушка, это отродье бесноватое
Я не отродье! Выкрикнула рыдающая Анастасия. Я любила его, и он любил меня!
Да как он мог тебя любить, дура толстозадая?! Вскинулся Кенка. Ты рот свой закрой
Он любил меня!!! Завопила Анастасия. Я беременна от него!!! Мы собирались пожениться!!! А ты его убил!!!
Не смей! Крикнул, вне себя, Кенка. Не смей такое говорить! Тварь неблагодарная, дура, за что ему любить тебя, ты сама себя видела, идиотка?!
Герцог, качнувшись вперед, ударил огромными кулаками о стол и издал такой рев, что примолкли и Анастасия, и ее отец. Герцог, зажмурясь и гримасничая, боролся с собой изо всех сил. Выдавил:
Господи есть ли есть ли что в мире более жалкое мерзкое чем отец, ревнующий дочь к молодому парню?!
При чем тут Открыл рот Кенка, но брат его крикнул:
Заткнись! Анастейша! Вон отсюда! Я сам с тобой разберусь И, дождавшись, пока она не выйдет под конвоем того же слуги, чуть повернул голову в сторону Кенки. Дождался?.. Дождался, Дристун?! Я говорил тебе, что девчонку надо забирать из монастыря, еще три года назад Ты держал ее там, чтобы без помех таскаться в вертеп свой поганый. Девка перезрела и сбесилась, и это твоя вина! Он ударил кулаком о стол. Ты пацана с нею оставлял, а ты думал башкой своей озабоченной, что он молодой пацан, а она перезрелая девка?! Что она прыгнет на него, как только ты от монастыря отъедешь?! Теперь у тебя есть бастард Эльдебринков и озверевшая девка, но это он повернулся и уставил в сторону Кенки толстый палец, целиком твоя вина!
Как хочешь, Кенка начал приходить в себя, но я этого так не оставлю
Валяй! Скривился герцог. Убей и дочь, как мать убил Но после этого проваливай на все четыре стороны, Дристун, и сам разгребай свое дерьмо!
А что мне в жопу ее поцеловать за то, что она мне выблядка нагуляла и с ножом кидалась?!
Это не выблядок. Герцог перевел дух. Это Эльдебринк. Если бы ты не полез на него, как ошалевший кобель, они бы поженились.
На хрена мне восьмой сын?!
Заткнись!!! Теперь тебе и восемнадцатый не светит, придурок! Если только мы не обратимся к Анвалонцам, не объясним ситуацию и не предложим им новый марьяж.
Чего?! Опешил Кенка.
Что слышал. Герцог пошел, вновь уселся в кресло и жадно набросился на копченые желудки. Пусть спасают ситуацию. Их мальчишка обесчестил твою дочь. Она носит их внука. Сыновей у них, как грязи, пусть женят одного из них на Анастасии.
А они так и бросились родниться! Фыркнул Кенка, не желая отказываться от мечтаний о том, как станет тестем герцога Элодисского.
Согласен: предложение не особо выгодное. Учитывая ситуацию с мальчишкой, почти безнадежное. Но другого выхода у нас нет. Кому еще мы ее сунем с животом? Хлорингам? Забудь. Лефтеру, Бергстремам? Кюрманам?.. Идиот Господи, какой идиот! За что мне такое у»»ще вместо брата?!
А она, значит, будет сидеть и угорать, да?! Возмутился Кенка. После того, что сделала, после того, что с ножом, с ножом на родного отца
Посидит взаперти, остынет. Покается. Вздохнул герцог. Хватит. Ты уже ею распорядился, как надо. Я сам теперь ею займусь. Девка-то, он помолчал, смакуя вино и пытаясь отдышаться и успокоиться, не дура, и не рохля. Всю жизнь, считай, в монастыре просидела, а ведь смогла и удрать, и сюда добраться Хоть кто-то в нашей семье, после меня, на что-то дельное способен. Только нужно дурь-то из ее головы выбить, и умные мысли ей внушить. Но займусь этим я, а не ты. Ты уже все, что мог, испоганил и испортил.