Ai Miei Genitori
Глава I. ПАРИ
– Легок на помине, – прошептал Лафос. Повинуясь его словам и значительности его взгляда, я обернулся.
Дверь открылась, и перед нашими глазами предстала коренастая фигура графа де Шательро. Лакей в красной ливрее, расшитой золотом, – цвет моего
родового герба, – в подобострастном поклоне принимал его плащ и шляпу.
Наступила внезапная тишина, а ведь мгновение назад этот человек был предметом нашей беседы. Замолчали остряки, которые только что злословили по
его поводу и превратили ухаживание в Лангедоке – откуда он только что вернулся с позорным поражением – в предмет жестоких насмешек и язвительных
острот. Удивление витало в воздухе, так как мы слышали, что Шательро был сломлен своей неудачей в амурных делах, и не думали, что он так скоро
присоединится к собранию, которым правит веселье.
Некоторое время граф стоял на пороге, а мы вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть его, как будто он был предметом для пристального изучения.
Тишину нарушил приглушенный смешок безмозглого Лафоса. Я нахмурился. Это было верхом невоспитанности, и мне нужно было любым способом сгладить
неловкость.
Я вскочил так резко, что мой стул проскользил по сверкающему паркету добрую половину ярда. В два шага я оказался рядом с графом и протянул ему
руку для приветствия. Он пожал ее с неторопливостью, которая свидетельствовала о печали. Он вступил в полосу света и вздохнул со всей тяжестью,
на которую было способно его грузное тело.
– Вы не ожидали увидеть меня, господин маркиз, – сказал он, и в интонации его голоса, казалось, сквозило извинение за то, что он пришел, и даже
за то, что он вообще существует.
Природа создала лорда Шательро гордым и надменным, как Люцифер note 2, – говорят, его повергнутые в прах вассалы находили некоторое сходство с
этим знаменитым персонажем в чертах его смуглого лица. Среда, в которой он вращался, пополнила тот запас высокомерия, которым наградила его
природа, а благосклонность короля – здесь он был моим соперником – сделала его тщеславную душу еще более похожей на распущенный павлиний хвост.
Поэтому я замер, услышав этот странный униженный голос: по моему мнению, неудачное ухаживание не может быть причиной униженности такого
человека.
– Я не думал, что здесь будет так много народу, – сказал он. И следующие его слова объяснили причину его подавленного состояния. – Король,
господин де Барделис, отказался принять меня; а когда солнце заходит, мы, низшие существа небосвода, должны обратиться за светом и покоем к
луне. – И он низко поклонился мне.
– Хотите сказать, что я – король тьмы? – спросил я и засмеялся. – Вряд ли это удачное сравнение. Луна холодна и уныла, а я горяч и весел. Мне бы
хотелось, господин де Шательро, чтобы вы удостоили честью наше собрание по более радостной причине, нежели недовольство его величества.
– Вас справедливо называют Великолепным, – ответил он с новым поклоном, не чувствуя сарказма в моих медоточивых речах.
Я засмеялся и, покончив с комплиментами, пригласил его к столу.
– Ганимед, место для господина графа. Жиль, Антуан, позаботьтесь о господине де Шательро. Базиль, вино для графа. Быстро!
Через минуту он стал центром заботы и внимания. Мои лакеи роились вокруг него, как пчелы вокруг розы. Не попробует ли господин этого каплуна а
la casserole note 3 или эту индейку, фаршированную трюфелями? Не соблазнит ли господина графа кусочек этой сочной ветчины а L'Anglaise note 4, а
может, он удостоит нас чести и отведает эту индейку aux olives note 5? Вот салат, секрету приготовления которого повар господина маркиза
научился в Италии, а это vol au vent note 6, который изобрел сам Келон.