Таким подлецом,в данных обстоятельствах оказавшимся весьма подходящей
для черталичностью,явился, как мы уже,кажется,говорили,Тикелар, по
профессии врач.
Онзаявил,чтоКорнельдеВитт,возмущенныйотменойэдиктао
штатгальтерстве, чтоон,впрочем,доказалприпискойксвоей подписи, и
воспламененныйненавистьюкВильгельмуОранскому,подговорилубийцу
освободить республику от нового штатгальтера и что этим убийцей является он,
Тикелар. Однако при одной лишь мысли о данном емупоручении он почувствовал
такоеугрызениесовести, что предпочел лучше разоблачить преступление, чем
его совершить.
Можносебепредставить,какоевозмущениеохватилооранжистовпри
известииозаговоре. 16августа 1672 года Корнельбыл арестованв своем
доме, и егоподвергли в Бюйтенгофскойтюрьме пытке, чтобы вырватьунего
признание в заговоре против Вильгельма.
НоКорнельбылне только выдающимся умом,-- он был также человеком
великого мужества. Он принадлежал к той породе людей, которые преданысвоим
политическимубеждениямтак,какихдедыпреданыбыливере,которые
улыбаются под пыткой; и в то время, как его терзали, он декламировал твердым
голосом, скандируяразмер, первую строфу одыГорация Yustum et tenacem, --
ни вчем непризналсяинетолько измоталпалачей, нои поколебалих
фанатическую уверенность в своей правоте.
Тем не менее судьи не предъявили Тикелару никакого обвинения, а Корнеля
де Витта лишили всех должностей и званий и приговорили к вечному изгнанию из
пределов республики.
При первыхже слухахо возведенныхна братаобвиненияхЯнде Витт
отказалсяот своейдолжности великогопенсионария. А ВильгельмОранский,
стараясь, впрочем, несколько ускорить события, поджидал, чтобы народ, идолом
которогоон являлсяв то время,сложил емуиз трупов обоихбратьевдве
ступеньки, необходимые ему для того, чтобы взойти к месту штатгальтера.
Итак, 20 августа 1672 года, как мы уже сказали в начале этой главы, все
население города стекалось к Бюйтенгофу,чтобы присутствовать при выходе из
тюрьмы Корнеля де Витта,отправлявшегося в изгнание. Всем хотелось увидеть,
какие следы оставила пытка наблагородномтеле этого человека, который так
хорошо знал Горация.
Поспешимдобавить,чтоневсямасса,стекавшаясякБюйтенгофу,
стремиласьтудасбезобидной цельюприсутствовать нанеобычном зрелище;
многие из толпы хотели сыграть при этом активную роль или, вернее, выступить
в роли, которая, по их мнению, была раньше плохо сыграна.
Мы имеем в виду роль палача.
Правда, в толпебыли такжелюди, спешившиекзданию тюрьмыс менее
враждебныминамерениями.Их главнымобразом интересовалозрелище,столь
привлекательное для толпыи льстящее ее самолюбию,зрелище повергнутогов
прах человека, который долго и гордо стоял во весь свой рост.