Сунь подошла к прилавку с фейхоа и, понюхав один из плодов, попросила у торговца взвесить ей один цзинь. Пока тот взвешивал, девочка продолжила, неизменно понижая голос, словно боясь быть услышанной кем-то:
Ци, скорее, даже не поспорила, потому что её подружка, Наоки, если не ошибаюсь, всячески отговаривала её от такой затеи. Как это назвать бравадой, что ли?
Торговец передал Сунь пакетик с фейхоа и, получив причитающееся, улыбнулся всеми своими немногочисленными жёлтыми зубами. Девочки отошли от прилавка и продолжили свой путь в рыночной суматохе.
В общем, прочла Ци это стихотворение проклятое вслух. Продолжила задумчиво Сунь. Японка в это время в другую комнату ушла и, по её заверениям, зажала себе уши покрепче, чтобы не слышать.
Ага, и чего дальше? Слушая вполуха, спросила Люй.
Чего дальше? Вздохнула её подруга. А дальше вот что. День прошёл, другой ничего. А вот на третий
Ехала Ци в автобусе на экскурсию на остров Садо и автобус этот ограждение пробил и прямиком в море водителю плохо стало, то ли инсульт, то ли инфаркт, но это, в принципе, не важно. Короче, чуть не пошла наша Ци на корм рыбам. Чудом выловили, откачали, но ноги переломаны, сотрясение мозга, операции и тому подобное.
И что же, твоя подруга связывает это с прочтением стихотворения «Ад Тобико» ? С усмешкой осведомилась Люй у Сунь Ся.
«Ад Томино» Поправила Сунь подругу, а затем продолжила. Выходит, так. Она когда в больнице девчонкам в палате рассказала, на неё все как на умалишённую смотрели. Говорят, ты что, не знаешь, сколько народу в Японии погибло из-за стиха этого жуткого? Ты знаешь, говорят, статистику суицидов в Японии? Ты думаешь, это люди сами себя? Нет, это вот все такие же, как ты, идиоты. На спор читают, а потом либо в речку с моста, либо на ножик напорются, либо в петлю лезут. У них в голове от стиха этого чего-то переключается и всё, пиши пропало. До старости точно не доживешь.
Сунь опять тяжко вздохнула.
Вот теперь Ци с этим как-то и живёт. Пока, говорит, держусь, но мысль эта мне покоя не даёт. Хочу надеяться, говорит, что на этом автобусе мои несчастия закончились, но
Что ты мне ерунду всякую рассказываешь? Люй изменилась в лице. Настроение испортила только.
Не ерунда всё это, Люй! Ты, вот, например, знала, что и в России есть такое стихотворение, которое, если прочитаешь вслух, то обязательно беда придёт? «Смерть пионерки» называется.
Его там написали в прошлом веке в начале 30х, в 1931м или 1932м году. Потом ввели в школьную программу к разучиванию и прочтению вслух перед классом в обязательном порядке.
Сунь внезапно остановилась, оглядываясь вокруг в поисках чего-то. Люй, следуя примеру подруги, тоже встала и начала с любопытством рассматривать прилавки со всякой съедобной и не очень съедобной снедью.
И вот представь, вызывают какого-нибудь пионера или пионерку на уроке к доске читать этот стих, а вечером за папой или мамой приезжают и либо на расстрел везут или в Сибирь. А в Сибири зимой знаешь как холодно? Глаза Сунь раскрылись от ужаса. Минус сорок минус пятьдесят. Бррр. Цхао ни ма!1 Короче, смерть верная!
Сунь перевела дух, оглянулась воровато по сторонам не услышал ли кто крепкое выражение из её уст и продолжила:
Пионеры-то когда поняли, к чему приводит чтение вслух стиха про пионерку эту, начали всячески избегать выходить к доске. Но пока дошло до них, народу в России, тогда ещё СССР, постреляли да по лагерям сгнобили!
Да-а? Словно не веря своим ушам, спросила Люй. Слушай, Сунь, а ты умом случайно не повредилась ли? Вместе со своей подругой Ци и прыщом этим ходячим Лу Яном? Что за бред?
Да не бред это, Люй! Чуть не плача воскликнула Сунь. Всё совпадает в начале тридцатых стих написали, пока вводили в школьную программу, пока то, пока сё, репрессии эти советские и начались. Против фактов не попрёшь!
Вот и у вьетнамцев есть такой стих. «Кровавый лотоса цветок» называется. И у корейцев
Наверняка какой-нибудь «Кровавый пёс». Перебив подругу сострила Люй и хохотнула, довольная своей шуткой. Или «Адкий», нет, «Аццццкий пёс»!
Тебе бы всё смеяться. С дрожью в голосе сказала Сунь, покусывая губы от досады.
Она лихорадочно сняла со спины ранец и, покопавшись в его обширных внутренностях, достала на свет тетрадь в красной обложке.
Вот, смотри, у меня распечатки этих стихов вклеены в тетрадку. И перевод их на китайский рядом. Вот, Сунь трясущимися от волнения руками перелистывала разлинованные листки с наклеенными листками плотной белой бумаги. У корейцев это не «Кровавый пёс», а «Хон Суль уходит из дома». Мне Лу Ян на недельку эту тетрадку дал, я у него выпросила.