Валя не возражала против переезда в Барановичи.
Так они оказались в деревеньке Ильичевка близ Барановичей.
Пока Никандр женился на кубанской казачке, пока переезжал, в районе Барановичей зажиточные крестьяне оказались в Сибири вместе с детьми и женами, и само собой работы поубавилось, отпала необходимость держать несколько полков для наведения порядка. Целая дивизия была переведена в другие районы, часть нерадивых работников была сокращена. А ему так хотелось остаться в КГБ!
Пойдешь в колхоз грузить навоз, улыбнулась Валя.
У нас, понимаешь равенство. Ты пойдешь грузить навоз, а я буду топить печку и жарить картошку.
Жарить картошку это женское дело, а ты умеешь только стрелять.
Тото и оно. Я без пиш, пош, пись столета никуда, ни туды, ни сюды никто, ничто, ты понимаешь это? Я пойду с вилами в руках на соседа, чтоб его арестовать, если у него в доме не будет висеть патрет товарища Сталина? Так, что ли? Нет, не так. Тогды молчи. Я какнибудь сам.
Он тут же направился к Яцеку, польскому еврею, который уцелел и успешно отстреливал оставшихся врагов народа.
Послушай, Яцек, ядрена вошь, а мине нейзя в это КГБ внедриться? спросил Никандр, сжимая руку земляка так, что тот стал морщиться. Я всем врагам мировой революции буду головы откручивать, мине не надо ни меча, ни левольвера.
Хорошо, сказал Яцек, я тебя знаю и рекомендую. Если наш командир Сучкин будеть согласен послужишь на благо родине и мировой революции. То, что ты обратился именно ко мне, еврею, хорошо. Правда, поговаривают, что товарищ Сталин не очень стал жаловать евреев, но это все туфта. Ленин и евреи одно и то же, а товарищ Сталин ученик Ленина.
Так Никандр внедрился в элитные войска и благодаря стараниям дослужился до высокого чина, пока не стал подполковником.
Люди, которых он расстреливал на месте, либо арестовывал и чаще всего избивал до полусмерти, значили для него не больше, чем назойливые мухи, подлежащие уничтожению даже не из спортивного интереса, а руководствуясь единственным чувством чувством брезгливости. Это были враги, а враги подлежат уничтожению. Он даже удивлялся, что с арестованными еще возятся, какието там тройки заседают, выносят смертные приговоры. Проще было бы уничтожать без суда и следствия.
В 1939 году в составе полка НКВД старшина Сковородкин выехал во Львов для санитарной обработки и чистки только что «освобожденных» граждан от капиталистического ига.
Население Львова встречало Советскую армию цветами, криками «Ура» и словами «дорогие братья».
Стрелковые и танковые части вскоре ушли к Карпатскому перевалу, чтобы отгородиться от Венгрии и Румынии высоким забором из колючей проволоки, а войска НКВД остались в городе. Для наведения порядка.
Первыми были схвачены и расстреляны, теперь уже без суда и следствия, местные коммунисты, потом дошла очередь и до интеллигенции. Во время массовых арестов и массовых расстрелов, город притих, как бы замер. С наступлением темноты ни одна живая душа не решалась выйти на улицу. С 1939 по 1941 годы город Львов, как утверждают ученые, уменьшился наполовину. Такой резни здесь не было с начала его основания.
Даже старшина Никандр устал. После массовых расстрелов следовали массовые захоронения. Хоронили в братских могилах. Надо грузить трупы, выгружать, копать глубокую яму, сбрасывать, равнять, словом работы хватало, как никогда.
Многие общественные учреждения были забиты арестованными, ждали своей очереди, и тут Господь как бы пожалел несчастных: гитлеровские дивизии стремительно двигались на восток. Полк КГБ, в котором служил Никандр, удирал организованно и успел рассредоточиться в лесах Белоруссии, но и тут покоя не было: Гитлер поглощал Белоруссию, как змея лягушку.
Многие сослуживцы попали в плен, а Никандр успел удрать в лес глубже, везучий был палач. Здесь он примкнул к партизанскому движению, был произведен в офицеры и к концу войны дослужился до капитана.
Его жена Валентина Ивановна в начале июля 1941 года с пятилетней дочерью Зоей спешно покинула Барановичи и очутилась на Кубани. Здесь она терпеливо ждала своей дальнейшей судьбы.
2
Осенью 1945 года на Кубани появился Никандр Иванович в чине подполковника и спустя трое суток вместе с женой и дочерью, которой уже исполнилось девять лет, уехал в далекую АлмаАту для дальнейшей службы на благо социалистической Родины. Здесь тоже предстояли кровавые чистки: казахи, как и русские, во всяком случае, половина из них, как считал товарищ Джугашвили Сталин, состояла на службе нескольких империалистических разведок одновременно японской, американской, французской. Честь и хвала гению: он делал все, чтобы обескровить не только русскую, но и другие нации.