Среди дюжины Сезаннов у Бернгейма, была ваза для фруктов, скрученная, перекошенная и кривая. Господин Журден сделал оговорку. Как правило, вазы для фруктов стоят прямее, и лучше выглядят. И господин Бернгейм, с любезностью человека, который посещает самые высокие круги общества империи, взял на себя труд защитить несчастную вазу для фруктов:
Вероятно, ваза стояла слева от Сезанна. Он смотрел на эту вазу для фруктов под углом.
Встаньте же слева от стола, господин Франц Журден Как здесь Теперь, прищурьте глаз Не правда ли, так картину можно довольно хорошо объяснить? Стало быть, ошибки быть не может.
Возвращаясь из недр Гран-Пале, господин Франц Журден размышлял, его сморщенный лоб говорил о заботах, которые его занимали. И, после того, как он хорошо поразмыслил о битвах, которые он выдержал, он сказал с искренностью, которая заставила всплакнуть от умиления всех членов жюри:
Дюжина Сезаннов у Бернгейма опаснее всего!
Он ещё поразмыслил и добавил:
Я останусь у Вюйара.
Затем он посмотрел на заходящее солнце, ему показалось, что он видит вдали сверкающие золотом купола Самаритянина. Слышали, как он бормочет время от времени: «Дюжина Сезаннов! Дюжина Сезаннов!». И господин Франц Журден, культурный человек, подумал о Суетоне.
Припев
(Хор охранников Гран-Пале.)
У него есть эта маленькая ленточка,
Которая очень хорошо делает своё дело, и т. д.
В подвальном этаже Гран-Пале, господин Франц Журден не закончил ещё с Сезанном.
Фамильярно обняв шею Девальера,
Шею, которую не обнимала ни одна рука человека!
он пояснил:
Вы понимаете, я за свободу искусства, цвета. Также и этот портрет госпожи Сезанн, я считаю, что он изумительный.
В действительности, эта дама была хорошим человеком. Но этот рот, этот рот Вы думаете, он действительно мог быть таким? Я спрашиваю себя об этом, и я не могу в это поверить Какого дьявола можно было делать с таким ртом!
И перед жюри снова прошла вереница картин
Принесли одну из этих картин, которые служат в качестве рекламы мод в некоторых больших магазинах. Голова из воска, туловища задрапированы настоящей тканью.
Руо громко сказал:
Модные магазины тоже, стало быть, хотят выставляться в Осеннем салоне в этом году?
Франц Журден, в ответ на это саркастическое замечание, покраснел от ярости и, плюясь слюной в лицо Руо, он изрёк следующие памятные слова:
Конечно, они выставляются, месье! Я за прогресс, я всегда за прогресс! Когда шляпы будут стоить 25 су, они уже не будут стоить 25 франков, а мы сообщество художников.
И господин Девальер, человек светский и богатый, воскликнул:
Подумать только! Подумать только! Есть уже шляпы за 25 франков?
«Как это недорого! Я не думал, что есть шляпы, которые стоят меньше 25 луидоров.
И господин Франц Журден заставил вернуть картину, которая уже была принята.
Работа жюри продолжалась вот так, в скрежете зубовном членов жюри. Франц Журден сыпал остротами из духа противоречия:
Рожа чурбана, сказал он [об одном портрете], но Руо побледнел, он впал в фанатичную ярость.
Мы скажем несколько резких слов о Мольере. А именно о том, что господин Франц Журден только что заставил выгравировать своё имя на всех колонах Самаритянина, новые магазины которого он строил безостановочно. Как и его совершенное подобие, господин Буржуа, Франц Журден любит церемонии. Не для того ли мы живём, чтобы облагородить и принести в жертву связь между одним из своих родственников и дочерью анархиста Вайана, того, которого гильотинировали, хотя и не смогли его убить, организовать искупительный и очистительный праздник, с банкетом и сложным церемониалом?
Тем временем, узнав эту новость, он был ошеломлён. Обывателя в нём это оскорбило:
Фи! Дочь гильотинированного! Какой скандал!
Но тотчас же проснулся анархист:
Я доволен, не смотря ни на что. Эта голова привела сюда Х, а он не буржуа.
И церемония состоялась.
Полные слёз глаза, дрожащий голос и воздетые руки, он благословил своего Х во имя анархических принципов, после участия в буржуазном банкете.
СЕЗАНННам не нужно говорить об искусстве Сезанна. Однако известно, что господин Франц Журден, под тем предлогом, что этот великий человек не заслужил свою славу, и чтобы не раздражать покупателей своего коммандитиста Янсена, умышленно недостаточно хорошо представил его в Осеннем салоне.