Вот накричатся, наобзываются…
Я отхлебнул из кружки и подумал, что Ноббин, вполне возможно, попал прямо в цель. Так ли трудно нанять какого‑нибудь кукарачу? Он избавит «Кровавую Мэри» от этих рыбок в два счета. Причем, обойдется это достаточно дешево.
Зачем же тогда бармен разыгрывает целое представление с сачком? А если и в самом деле – представление? Для посетителей? Насколько я знаю, кое‑кто уже заключает пари на время, в течение которого будет поймана хотя бы одна рыбка. А может, бармен решил, что должен поймать этих рыбок лично, своими руками? Почему? Ну, кто это может знать? Возможно, для него это вопрос чести, престижа? Своими руками избавить таверну от этой напасти…
Хоббин толкнул меня локтем в бок и спросил:
– Ессутил, веришь ли ты в мою честность?
Его огромные глаза смотрели на меня так пристально, словно бы от моего ответа зависело что‑то и в самом деле важное.
– Хм… – сказал я. – В каком смысле? В делах?
– Между своими.
– Ах, между своими… – улыбнулся я. – Тогда – да, верю.
– Вот! – торжествующе вскричал Хоббин. – Что и требовалось доказать!
– И ты это хочешь выдать за доказательство? – Ноббин презрительно оттопырил нижнюю губу. – Да таких доказательств, если хочешь…
– Стоп, – встрял в разговор я. – Уж ни пытаешься ли ты сказать, что мое слово не имеет никакого значения?
– А почему бы… – начал было Ноббин, но тут же одумался, резко сбавил тон. – Вообще‑то – нет, не считаю. Однако это не свидетельствует о твоем ко мне неуважении.
– Неужели? – спросил я.
– Понимаешь, ты, конечно свой, но не настолько, чтобы считать тебя совсем уж своим. Ну… как тебе объяснить?
– А ты попробуй, – сказал я. – Может быть, я и пойму.
Ноббин выбил своими массивными ногами короткую дробь и, придвинувшись ко мне поближе, проникновенным голосом сказал:
– Ты только не обижайся, ладно? Просто, ты зарабатываешь деньги не так, как мы. У тебя – дело. Ты, можно сказать, солидный член общества. Не то, что такие, как мы, прощелыги, живущие околпачиванием посетителей. В силу этого ты неизбежно понимаешь мир… ну, по иному, что ли.
Я покачал головой.
Вот это да. Оказывается, я – солидный член общества. Дожил, называется.
– И то, что у меня, – с горечью сказал я. – Не всегда хватает денег заплатить за свою кружку пива, конечно, не считается?
– Прежде всего, ты жив, – промолвил Ноббин. – Это немало.
– А потом?
– А потом… есть у тебя деньги на кружку пива в один, конкретный момент или нет, не имеет никакого значения.
– Почему?
– Потому, что это так. И дело даже не в твоей работе. Просто ты действительно не такой как мы. У тебя, к примеру, в отличие от нас, есть прошлое, проведенное там, в реальном мире. У тебя есть о нем воспоминания. А мы…
Он не договорил и горестно махнул рукой.
– Ладно, – мрачно сказал Хоббин. – Чего ты к нему привязался? У него все еще впереди. Вот раз сто, в самый последний момент увернется от мусорной ямы и станет таким, как мы.
– Не станет, – возразил ему Ноббин. – Не станет. И в тысячный раз увернувшись от нее, и добавив себе несколько полезных программ. Не станет.
– Не согласен, старый ты свиноух.
– Ах, свиноух? Это я – то свиноух?
– Ну, не свиноух, так лупоглаз.
– Ах, лупоглаз?
Я отхлебнул из кружки и обвел взглядом таверну.