Главные роли (сборник) - Мария Метлицкая

Мария Метлицкая

Главные роли (сборник)

Все как обычно

В три часа ночи я встала, тихо выползла из спальни, прокралась в кухню и открыла холодильник. Задумалась и съела кусок селедки. Вот так вот. Представить страшно, а сделать? Еще минут сорок мучила совесть, но потом угомонилась и она вместе со мной. Проснулась с нытьем в правом боку и в паршивом настроении. И поделом! Пиши жалобу на себя. За окном январь, полное отсутствие снега и солнца, гнусная грязь и низкое, тяжелое, серое небо. Мелкий, моросящий и колючий, словно ноябрьский, дождь. С действительностью примирили чашка кофе и сигарета. Написала список дел на день. Что поделаешь, такая привычка фиксировать. По мере исполнения вычеркиваю. Чем больше зачеркнутых пунктов тем больше я нравлюсь себе. Раздается звонок. Сын. Голос тревожный. Началось в деревне утро.

 Мам, у нас ягодичное предлежание!

Так, ничего хорошего. До родов четыре недели. Набираю побольше воздуха и говорю безмятежным и бодрым голосом:

 Точно как было с тобой! Ты перевернулся на тридцать девятой неделе.

Веселюсь, хотя знаю, что такое бывает ох как не часто.

 Да?  еще сомневается сын, но голос чуть веселее.

 Конечно!  вдохновенно продолжаю я.  Обычное дело. Перевернется, куда денется.

 Ну ладно, я работаю,  обрывает сын и кладет трубку. Можно подумать, что это я ему позвонила и сильно отвлекла от важных дел.

Кладу трубку и лихорадочно начинаю искать Светкин телефон. Мой медицинский авторитет в семье по-прежнему непререкаем, но все же Светка оперирующий гинеколог. Она в разделе «ценные люди». И точно, относится именно к ним.

Ее долго ищут по отделению, и наконец я слышу ее хрипловатый голос.

 У меня проблемы,  жалобно блею я.

 У тебя?  удивляется Светка.  А я думала, что они ушли под ручку с климаксом.

Острит.

 Ну, не у меня лично, а у Анечки. Анечка это невестка,  напоминаю я.

 Помню,  резко обрывает Светка.

Я продолжаю:

 Ягодичное предлежание, срок тридцать восемь недель. Я думаю, может, еще перевернется,  с надеждой почти заигрываю я со строгой Светкой.

 Ты думаешь?  закипает Светка.  Ну да, я же забыла, что главный врач у нас ты.

Я все проглатываю. Ну не может Светка простить мне измену профессии. До третьего курса мы учились в одной группе, а потом я бросила институт и изменила всю свою жизнь. Но в конце концов, это она нам всем нужна, а не мы ей. Нас у нее огромная туча. И все с проблемами. От своих проблем устаешь, а тут чужие.

 Посмотришь Анечку?  подобострастно спрашиваю я.

 А куда я денусь с подводной лодки?  тяжело вздыхает Светка и добавляет: Завтра, в восемь ноль ноль,  и кладет трубку.

Сурово. На Светку я совсем не обижаюсь и с удивлением и тихой радостью обнаруживаю в себе не только нажитые годами хронические болезни, но и приобретенные чудесные качества характера. Как терпимость, например.

Бедная Анечка, думаю я. Ей сейчас так тяжело, а завтра вставать в шесть и ехать на другой конец Москвы. Я жалею Анечку, и мое сердце утопает в нежности. Это оттого, что я ее искренне люблю. Да-да, свою невестку Анечку. Бывает и так. Собственно, к жене сына у меня два требования, хотя что там требования, назовем это пожеланиями. Первое чтобы она любила моего ребенка, и второе чтобы она не была клинической идиоткой. И то и другое она выполняет с блеском. Ее способность находить компромисс меня потрясает. Моему сыну она прощает все его выпады и сглаживает острые углы. Я вижу, как она смотрит на него, держит его за руку и проверяет, надел ли он теплые носки. К тому же у нее золотая школьная медаль, красный институтский диплом, быстрый карьерный рост и внешность белокурого ангела. Какое мне дело до того, что она не варит борщ и не печет пироги?

 Какая ты у нас умница!  говорю я ей. Искренне, кстати, говорю.

 Как вы ко мне снисходительны!  вздыхает Анечка.

А меня в этот момент распирает от гордости. Боже, как я мудра! И мы обе остаемся довольны собой и друг другом.

Снова звонок. Муж.

 У меня под языком валидол,  сообщает он.

Это означает: у меня ноет сердце, настроение говенное, и ты должна немедленно среагировать на все это. Сигнал к тому, что надо начинать тревожиться и сочувствовать и вообще быть в курсе. Иначе все бессмысленно и болеть ему неинтересно. Так ему легче. А мне? Но кто же думает обо мне? И я немедленно реагирую. Встревоженным голосом я задаю четкие и конкретные вопросы: