Диалоги. Они, конечно, почти полностью переработаны. Сохраняя верность действительности кроме тех случаев, когда персонажи вываливаются из своего пространственно-временного континуума, чтобы поразглагольствовать о самой книге, диалоги эти воссозданы, однако, по памяти. Таким образом, их ограничивают и возможности этой самой памяти, и воля авторского воображения. Все слова и предложения, данные от первого лица, были пропущены через конвейер, сконструированный примерно таким образом: 1) их вспомнили; 2) их записали; 3) их переписали, чтобы они звучали более точно; 4) их подвергли редактуре, дабы они звучали более естественно в предлагаемых обстоятельствах (не отклоняясь при этом от подлинного смысла высказывания); 5) их подвергли редактуре по второму разу, чтобы избавить автора и персонажей от неловкости, каковая неизбежно возникла бы, если б прямая речь, которая почти неизменно начинается со слова «чувак», например, «чувак, она померла!» была перенесена на бумагу в своей первозданности. Примечательно, однако, что самые неправдоподобные диалоги вроде разговоров с латиноамериканскими подростками или с несчастной обманутой Дженной как раз ближе всего к действительности.
Персонажи и их характеристики. Скрепя сердце автор вынужден был изменить несколько имен и далее по ходу всего повествования скрывать реальных людей за псевдонимами. Самый выразительный пример в этом смысле некто Джон, чье имя на самом деле вовсе не Джон. Дело в том, что реальный прототип законно восстал против того, чтобы некоторые темные стороны его биографии вытаскивали на свет. Впрочем, прочитав рукопись, он разрешил «передать» свои поступки и слова условному «другому». Тем более что персонаж являет собою не точную копию, а скорее амальгаму. С Джоном все именно так. Для правдоподобия характера и в интересах всего повествования пришлось осуществить нечто вроде эффекта домино, то есть позволить себе в иных случаях дальнейший вымысел. Например, в реальной жизни Мередит Вайсс (реальная личность) не так уж близко знакома с Джоном. На самом деле посредником в этой истории выступила вовсе не Мередит, а другой человек, но его появление обнажило бы кое-какие связи и, более того, выдало бы бедного Джона, чего нельзя допустить. В общем, автору пришлось позвонить Мередит:
Привет.
Привет.
Ты не против, если тебе придется делать [то-то и то-то] и говорить [то-то и то-то], чего на самом деле ты не делала и не говорила?
Да нет, ничуть не против.
Как-то так. При этом следует отметить, что сцена в главе 5, где Мередит играет ключевую роль, не вымышлена. Можете сами спросить ее. Она живет в Южной Калифорнии.
Во всех остальных случаях указания на изменения имен содержатся в тексте. Идем дальше.
Место и время. В некоторых случаях место действия изменено. Особенно этой касается главы 5, где подмена случается дважды. Разговор с Дженной, в котором рассказчик сообщает ей, что Тоф сначала выстрелил из винтовки в школе, а затем скрылся, на самом деле произошел не в тот вечер и не там, где описано, а на заднем сиденье машины, ехавшей с одной вечеринки на другую накануне нового, 1996-го, года. В этой же главе, но чуть дальше, рассказчик и упомянутая Мередит встречаются на берегу залива Сан-Франциско с несколькими молодыми людьми. На самом деле этот эпизод, во всем остальном полностью достоверный, произошел в Лос-Анджелесе. Кроме того, в этой главе, как и в некоторых других, течение времени было ускорено. Как правило, на это указывается в тексте; здесь мы лишь заметим, что в последней трети книги многое, как может показаться, происходит в сжатый отрезок времени, и хотя в большинстве случаев это соответствует действительности, есть и исключения. Следует особо отметить, что в главах 1, 2, 4 и 7 никаких временных сдвигов нет.
Название. Ну да, о названии. Отец автора любил выражаться примерно так: «Кто величайший адвокат в мире?» вопрошал он, влетая в дом после рабочего дня. Скорее всего, величайшим адвокатом в мире он не был, но день у него прошел хорошо, и привычка излагать не такие уж выдающиеся достижения чрезмерно возвышенным стилем стала семейной традицией. Отдавая дань этой традиции и развивая ее, автор и назвал эту книгу этот саморазоблачительный бред так, как назвал.
Замечание о школе «Колумбайн». Эта книга была написана, а слова, в ней звучащие, произнесены задолго до трагических событий в этой школе[1] и непосредственно за ее пределами. Легкомысленного тона, сознательно или нет, по отношению к таким вещам здесь нет.