Здравствуй, Всеславе Брячиславич, так же степенно ответил седой, тоже быстро окинув княжича сумрачным взглядом. На несколько мгновений задержал взгляд на лице, словно пытаясь что-то разглядеть в глазах. И медленно отвёл глаза.
Показалось, или был в речи седого незнакомый чужой выговор? Не степной, не урманский и не литовский даже словенский, но чужой.
Лях? Лютич?
Не похоже. Выговор был иным, не похожим ни на что, доселе слышанное Всеславом. А слышать и видеть ему к его семи годам доводилось многих урман, данов, гётов и свеев, лютичей, варягов и руян, чудь, водь и весь, ляхов, поморян и литву.
Хотя очень похоже говорили ротальские русины! Похоже, а всё ж таки не так.
Отец коротко кивнул на лавку поодаль от себя:
Посиди тут с нами. После голубей по кровлям погоняешь. Пора и к государевым делам навыкать.
Всеслав насупился можно подумать, он только и делает, что голубей гоняет да кораблики из сосновой коры по лужам пускает. Не мал уже, семь лет, и буквы ведает, и огонь сам развести сможет, и лук завязать. Свой лук, вестимо, детский. Но спорить с отцом не стал, при госте родителю прекословить стыда не иметь. Тем паче, отец показался ему чем-то сильно расстроенным. Молча уселся и, чтобы не скучно было, стал слушать разговор.
Гридня звали Брень. Незнакомое, никогда не слышанное средь кривичей имя, словно звон оружия отозвалось в юной Всеславлей душе предчувствием чего-то необычного.
Когда это было? подавленно спросил Брячислав, теребя пальцами короткую бороду. Он только изредка вскидывал на гостя глаза, а потом снова опускал голову, словно винясь перед ним в чём-то.
Не так уж и давно, уголок рта у гридня дёрнулся, словно он хотел засмеяться и передумал. Вот только глаза были совсем не весёлые. Два месяца прошло.
Он болел? отец и Брень говорили о ком-то, кого очень хорошо знали. «Болел». Неужто умер кто-то из родственников, невестимо, дальних или ближних? Всеслав пока что мало кого видел из родни в лицо, только белозёрского князя Судислава Ольговича год назад отец ездил встречаться зачем-то с Судиславом в Залесье, брал с собой и сына. Всеслав просился побывать с ним и в Новгороде, куда Брячислав тоже ездил в прошлом году (а по каким делам, княжич не знал, да и не очень-то хотелось вникать по малолетству), но отец почему-то не захотел. И лицо у него было примерно такое же, как и сейчас, только он ещё словно и опасался чего-то страшного. Словно и не к родственнику в гости едет, не к дяде родному, а к какому-нибудь Калину-царю.
Потом, через годы уже, он поймёт, что Брячислав действительно опасался великого князя Ярослава, и не хотел брать сына с собой на тот случай, если у дяди вдруг возникнет соблазн схватить полоцкого князя, то дома, в Полоцке должен быть княжич.
Но о ком же говорят князь с гриднем?
Вот то-то и есть, что не болел совсем, хрипло ответил Брень, отводя глаза точно так же, как и князь. Похоже, не один только Брячислав чувствовал какую-то непонятную вину невестимо перед кем. С утра на охоту поехал, смеялся много, шутил а к вечеру разболелся так, что и в седло сесть не мог. А до рассвета нового и вовсе не дожил.
Всеслав похолодел и впрямь говорили о чьей-то смерти. И даже его ума хватало, чтобы понять, что обычно люди ТАК не умирают.
Брень вскинул голову, встретился взглядом с Брячиславом и почти выкрикнул ему в лицо:
Чем это может заболеть такой богатырь, княже Брячислав Изяславич?! он судорожно дёрнул головой и утёр с уголков рта белый налёт. Всеслав, невольно вздрогнув, вжался в угол, подобрал ноги и обнял себя за колени ему вдруг стало зябко. Брячислав отвёл глаза вновь. Брень же схватил с невысокого стола каповую чашу, проглотил в несколько глотков вино, и замер с чашей в опущенной руке, глядя куда-то в пустоту. Заболеть в один день, да так, что внезапно умер? Хоть с утра всё было отлично на охоту поехал, кабана завалить рогатиной собирался!
Брячислав поднял голову вновь.
Взаболь говоришь? отрывисто спросил он, сверля гридня глазами. След есть, послухи, видоки?
Нет, неохотно ответил Брень, остывая. Глянул непонимающе на чашу в руке, бережно поставил её на стол, брезгливо, словно в чём-то грязном измаравшись, вытер руку рушником. Нет ни следа, ни послухов, ни видоков. И лекарь молчит, как рыба, только руками разводит. Но я не верю в случайности и внезапности.