Сейфула - Анатолий Агарков

Сейфула

Анатолий Агарков

© Анатолий Агарков, 2021

Сейфула

1

Чем-то понравилась ему эта женщина. Сейфула не смел на нее взглянуть, но чувствовал всем существом, что в это мгновение она на него смотрит  в черных глазах ее любопытство. Ну и что, что судимый  он теперь отсидевший и, откинувшись, стал таким же свободным человеком, как все вокруг, как она

Рай на земле не легко дается  он знает  не каждый даже может рассчитывать. Но стремиться к нему хочет любой  кто через Бога, кто через голову свою, кто через руки а кто через сердце, насмерть влюбившись.

Сейфула Кашапов, верзила, двадцати пяти лет от роду, четыре из них отсидевший на зоне за драку с тяжкими телесными не считал себя обиженным природой  по крайней мере, от рождения все у него было: и рост, и сила Вот ума набирался на нарах  никаких университетов теперь не надо: как ладить жизнь он уже знает. Он не считает себя лишним в обществе  он немножечко покумекает и заставит это общество на себя работать. Нет, эти четыре года он не зря прожил, задыхаясь в цементном аду  верную дорогу по жизни выбрал, много думавши И наставника сыскал  дай Бог каждому! Сейчас он ехал к нему на электросекции «Челябинск  Миасс».

Есть идеи, есть такие занятные идеи, что Чувство меры Сейфуле не хватает  это верно. И нужен совет умной головушки, коим был для Кашапова Гавриил Потапов  «Гаврик», как его звали на зоне; «нормальный пацан» пятидесяти шести лет от роду. Он, когда справку об освобождении получил, сразу подумал  сначала к Гаврику за советом, а уж потом все остальное.

И вот Челябинск, вокзал, электричка, народ и эта женщина, сидящая напротив

Сидела она отрешённо на жёсткой изогнутой скамье, между что-то бубнящей бабкой и грустноглазым армянином в кепке; сидела, перелистывала журнал, тихо улыбалась чему-то  ни вокзальный шум её не трогал, ни запах пота, исходивший от армяшки, ни неловкость бабки, пихающей её узлами. Сколько ей  сорок? Ну, явно за тридцать. Хорошо сложена, личиком милая, простенько, но со вкусом одета  пальтишко светло-серое, с пояском, под шарфиком газовым водолазочка, белый воротничок виден; сапожки маленькие, ботильоны на «молнии». Должно быть, учительница.

Ворочаясь на жестких нарах, четыре долгих года Сейфула именно о такой мечтал. А сейчас повстречал и оробел  поглядывает искоса на нее, как за бабами в бане в щелку, а заговорить боится. Боится, что попрет из него культура зековская, которую он сначала усиленно вбирал себя, как губка грязную воду, а потом стыдиться стал, когда Гаврик ему сказал  дурак ты, шпана шпановская, да шпаной и помрешь. С нар надо в люди выходить  так он ему сказал.

Нет, не исковеркала зона в душе Сейфулы человека  только ума придала башке. Он это знает и просто робеет перед понравившейся женщиной влюбленным мальчишкой. Так бывает. Так было с ним в юности

И вот сейчас она снова рядом, через два сидения, и снова молчит, чёрными глазами отрешённо влипла в мутноватое, пыльное стекло  то ли столбы считает, то ли галок на проводах рассматривает; и будто сама бесплотным духом скользит за вагоном, не касаясь земли Куда она едет? Где выйдет? Куда понесёт этот чемодан  кто встречать её будет  муж, дети, мать? Сейфула уже увидел, что на руке у неё всего лишь колечко и перстенёк; но этот безымянный палец с тонкой золотой жилкой на нём ничего не говорит: знал он, что многие женщины носят кольцо ещё очень долго после того, как брак рухнул. По привычке. Это вот его блатные татуировки на руках да запястьях не снять, как кольцо  тут не привычка, а уже крест по жизни и судьба.

Объявили по электричке остановку  какой-то разъезд с чудным, малопонятным названием. Черноглазая женщина поднялась и направилась к выходу  и стало заметно, что чемодан тяжелый, чуть клонит в право её ладную, невысокую фигурку.

Как жаль! Сейфула посмотрел ей вслед. В жизни всегда так бывает  люди встречаются, чтобы расстаться. Он тоже поднялся и вышел в противоположный тамбур вагона. Закурил. Электричка остановилась, двери открылись