И получилось, что я не знаю значения слов:тонный, тоновой, топетант, топинамбур, тополог, топологический, топология, топонимика, топонимический, топонимия, топотия, топсель, топчило, тора, торакокаустика, торакопластика, торакоскопия, торбаса.
Восемнадцать слов не знаю — только в одной колоночке — а на странице их три! Ну-ка, а во второй?
Не знаю:торевтика, тори, торий, ториевып, торированный, торица, торкретирование, торнадо...
Смотри-ка, всего восемь слов, причем из них некоторые — формы одного слова.
А ну-ка, ну-ка, в третьей колонке?
Не знаю:торшон, торшонирование, торшонированный, торшонироваться, тотем, тотемизм, тотемистический, тотемический, тохарский.
Девять слов, но, учитывая, что из них шесть — формы и виды, получается — три слова. Совсем хорошо!
Хорошо-то хорошо, а и грустно — на страницу получается восемнадцать да восемь, да девять (поскольку формы слова все же тоже надо считать словами) — тридцать пять слов на одной странице! В словаре же моем страниц — 480! Легко сосчитать, что, если в среднем на странице я не знаю тридцать пять слов, то, получается, во всем словаре, а тем самым и в русском языке, пусть даже учитывая слова иностранного происхождения, — но мы же их употребляем! — я не знаю двадцать тысяч слов! Заглянул в начало книги, там указано, что в словаре 106 000 слов. Значит, почти пятой части слов не знаю я!
И вот особенность моего полынского характера! Другой бы впал в ужас, а мне радостно стало! Да, не знаю, но ведь могу узнать! Все в силах человеческих! Значит, мне еще много удовольствия от познания предстоит! Как у Пушкина в передаче «Очевидное невероятное» — как много нам открытий чудных внушает просвещенья дух! Захочу — куплю толковые словари и все неизвестные слова выучу наизусть! Правда, словари я еще не купил, торопиться некуда, поскольку тут, как с машиной, меня успокаивает мысль, что всегда могу сесть и поехать, всегда могу взять словари — и изучить.
Вот этому бы мужеству перед лицом горьких мыслей и умению превращать их мысли светлые поучиться бы г. болтатристу! Он описывает выдуманных или, возможно, списанных с натуры отвратительных людей — и до него никогда не дойдет в силу прирожденной и философской его узости, что тут не ужасаться надо, а радоваться перспективе: чем ниже упал человек, тем, значит, скорее он станет выше самого себя. Если взять в историческом аспекте, то самое обнадеживающее положение человека, как субъекта цивилизации, — лежа пластом. Потому что стоит ему из этого положения сесть — и он уже втрое выше самого себя! А встал — вдвое выше сидячего, раз в шесть выше лежачего! Перспектива! — повторяю! — вот что должен был увидеть в своих героях г. болтатрист, по нему же судя, получается, что они в дерьме, извините, живут, и очень этим довольны!
Перспектива и сила фантазии! — которая хоть и не спасла нас от революции и других всем известных бедствий, включая сегодняшние, но могла бы привести к гораздо худшему положению, если б ее не было. Судите сами: каждый хочет жить лучше. Потом: у каждого человека (исключая большинство полынчан) есть враг. Потом: каждый, допустим, мужчина, желал бы иметь женщин больше, чем у него есть на то оснований. И вот, испытывая эти мрачные, идущие из каменного века потребности, человек тем не менее не идет грабить, убивать и насильничать, хотя по нынешним временам это вполне легко сделать. Почему? Сила фантазии! Человек представит, что он это сделал — и сразу вдруг понимает, что ничего в этом особенно хорошего нет, и остается нормальным человеком. А полынчане нормальней других в силу своей особенной особенности к фантазии. Захочет, например, полынчанин выпить водки.