Девушка казалась такой безучастной, словно ее мысли витали где-то далеко. — Я не собираюсь чинить никаких неприятностей.
Адвокат сверлил ее взглядом.
— Но, мисс Тормик, если так, вы не станете возражать против того, чтобы подписать…
— Черт возьми, оставьте ее в покое! — перебил адвоката его собственный клиент. Дрисколл уставился на него и выпалил: — Пропади пропадом все адвокаты! Если бы у меня поначалу не сдали нервы, я бы лучше пришел сюда один! — Он перевел взгляд на Милтана. — Но ведь я извинился! Я же сказал, мне очень жаль! Чертовски жаль! Мне здесь так нравится, Я все толстел и толстел, уже много лет. Я уже просто жирный, черт побери! Я смеялся над всякими упражнениями, школами здоровья и дурацкими играми, в которых разные каланчи, под стать небоскребам, бросаются мячом и скачут верхом на лошадях, а тут я сам в первый раз стал заниматься до седьмого пота всякими потехами — когда пришел сюда! Фехтовальщик я, наверное, негодный, но фехтование мне нравится! Мне наплевать, подпишет мисс Тормик бумагу или нет. Я хочу, чтобы мы с Милтаном остались добрыми друзьями! — Он повернулся к Карле. — Мисс Лофхен! Я и вас хочу считать своим другом! Я знаю, мисс Тормик — ваша подруга, и я веду себя как последний болван. Да я и есть последний болван. Скажите, вы будете фехтовать со мной? Я хочу сказать — прямо сейчас!
Кто-то тихо заржал. Люди зашевелились. Адвокат величественно молчал. Карла ответила:
— Я работаю на мистера Милтана и делаю то, что он скажет.
Милтан повел себя дипломатом и сказал что-то примирительное — ясно, мистера Дрисколла не выгонят из школы, где он наконец обрел любимую потеху. Я отошел на задний план. К Нийе с тонкой улыбкой приблизился давешний неандерталец без подбородка — имени его я не расслышал, — светловолосый малый с тонкими губами и выступающим носом. Все время, что длилось разбирательство, он или стоял, или, чеканя шаг, ходил по комнате туда-сюда. Видимо, он сказал Нийе что-то приятное, а да ним то же самое проделал Дональд Барретт. Затем к Нийе, пройдя через весь кабинет, приблизилась миссис Милтан и дружески похлопала ее по плечу, а потом подошел Перси Ладлоу. С минуту они о чем-то поговорили, после чего она, оставив его, направилась в мою сторону.
Я ухмыльнулся ей:
— Что ж, представление просто превосходное. Надеюсь, вы ничего не имели против моего вмешательства? Ниро Вулф никогда не разрешает своим клиентам ничего подписывать, разве что чек об оплате его услуг.
— Ничего. Я подошла попрощаться. У меня сейчас урок фехтования с мистером Ладлоу. Спасибо, что пришли.
— Ваши глаза так и сверкают.
— Мои глаза? По-моему, они всегда блестят.
— Вашему отцу передать от вас что-нибудь?
— Сейчас, думаю, не стоит.
— Вообще-то вам не мешало бы забежать к нему, чтобы сказать «привет».
— Забегу как-нибудь. Ну, оревуар.
— Счастливо.
Развернувшись, она угодила прямо в лапы адвоката, который велеречиво извинился перед ней, а затем обратился ко мне:
— Можно узнать ваше имя, сэр?
Я назвался. Он повторил вслед за мной:
— Арчи Гудвин. Спасибо. Если позволите спросить, в качестве кого вы представляете мисс Тормик?
Я разозлился.
— Слушайте, — ответил я ему, — хочу сразу оговорить, что у адвоката есть право на жизнь, но, уверен, даже когда он преставится, в его гроб ни один червь не полезет — ведь сделай он это, как его тут же заставят что-нибудь подписать. Вам не удалось заполучить подпись на ту бумажонку, так что я опасаюсь, как бы у вас не случилось нервного срыва. Дайте-ка ее мне.
Он по-прежнему сжимал в руке конверт, и в ответ на мои слова извлек из него документ и протянул мне. С первого взгляда мне стало ясно, что его «одна-две фразы, просто рассказывающие о случившемся», на деле обернулись целыми пятью абзацами, под завязку напичканными юридическими терминами.