Давно её воображенье,
Сгоряя негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала кого нибудь
Душа в активном поиске Где он?.. Кто он?.. Имя?..
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит
Чу снег хрустит прохожий; дева
К нему на цыпочках летит
И голосок её звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя? Смотрит он
И отвечает: Агафон.
Ну, конечно, нет, не этому Агафону, конюх он или печник, отдаст свою любовь чувственная сельская нимфа. «Кого-нибудь» это не значит, кого попало Должен прийти тот, кто поймёт, кто оценит, кто заглянет в бездну души и не отшатнётся. И тут является Евгений «Открылись очи», поплыло, опрокинулось, пыхнуло и разгорелось жарким пламенем:
Я плакать, я рыдать готова!..
Дитя моё, ты нездорова
Ты вся горишь Я не больна:
Я знаешь, няня влюблена
Ну, так это и есть болезнь. Все 100% любви у Татьяны, и она жаждет ими поделиться. Письмом она оповещает Евгения дабы «коварный искуситель» не оставался в сладком неведенье
«Как она решилась?.. Ах, моветон!..» Да она и не решалась, она в ужасе была от того, что сделала. Писали письмо 100% любви, которым было тесно на женской, и алкали они перебраться на облюбованную ими мужскую чашу.
А что там, на мужской? Что в душе Евгения? А ничего. Она отдыхала. «Душа вкушает сладкий сон»60. Душа «парует», словно пашня. «Но получив посланье Тани,// Онегин живо тронут был», однако тронут не настолько, чтобы жениться А чем ещё кончаются любовные интрижки в сельской местности?
Онегин вежливо отстранился, повёл себя, как наставник, а не «повеса пылкий»:
«Не отпирайтесь, я прочёл», «Учитесь властвовать собою», «Судите же, какие розы»
Она-то надеялась на участь Клариссы, она-то видела в Онегине любвеобильного и коварного Ловласа, а он повёл себя, как проповедникА далее Онегин, если не считать «мгновенной нежности очей» на именинах Тани, повёл себя уж совсем отстранённо, как говорят ныне, «отморозился», и все 100% любви в душе Татьяны медленно истлели
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Грустно? Конечно, грустно. «Постоим, поплачем», как рекомендовал арабский поэт61. Благо, и погода соответствующая, «за окном, то дождь, то снег», зябко и мерзковато, гнилая осень на излёте, я даже излился в четверостишии:
Дождливой поздней осени приметы
Стихом живописуют все поэты.
И Пушкин превознёс её, но я
Признаться, не люблю ноябр-р-рь.
А что в романе?
А в романе новый поворот. Мы в Петербурге. Перед нами «Блистая взорами, Евгений//Стоит подобно грозной тени». Он снова в свете, он влюблён. И в кого же в Татьяну! Причина его чувства уязвление, хлёсткий удар по мужскому самолюбию. Вызов, подобный тому, что был прислан с Зарецким
«У ней и бровь не шевельнулась, Не сжала даже губ она», негодная кокетка, «та самая Татьяна, «Которой он наедине//Читал когда то наставленья», ранее при виде его трепетавшая, «Так зайчик в озими трепещет,//Увидя вдруг издалека//В кусты припадшего стрелка», красневшая, бледневшая, сидит себе в малиновом берете и в ус не дует. На него ( Богом посланного!) смотрит эта фря великосветская, как на неодушевлённый предмет, говорит с ним (хранителем до гроба!), как с привычным домашним животным Ещё и муж этот рядом топчется, а в чужих руках Вы помните, у Овидия А помните у Пушкина:
О люди! Все похожи вы
На прародительницу Еву:
Что вам дано, то не влечёт;
Вас непрестанно змий зовёт
К себе, к таинственному древу:
Запретный плод вам подавай,
А без него вам рай не рай.
И заметьте, опять контраст любимец драматургов. Вновь лёд и пламень: нынешний светский холодный взгляд и прошлая деревенская горячая любовь. Душа Онегина ожглась холодом, и он влюбился Евгений мучается, страдает, хандрит, места себе не находит, пишет своё письмо к предмету страсти, и вот развязка, ответная проповедь: «Довольно; встаньте. Я должна// Вам объясниться откровенно», «Как с вашим сердцем и умом// Быть чувства мелкого рабом?..»
И чуть далее:
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я
Я вас люблю (к чему лукавить?),