Звездочет набросил ему на лицо шляпу и изо всех сил потянул за поля. Макасин промычал что-то и попытался вырваться, но старец держал крепко. Только он не подумал о том, что у макасина был кинжал и он собирался им воспользоваться
Кулак короля оказался быстрее. На своем пути он развеял дым, сплющил остроконечную шляпу, а затем и нос макасина. И все это одновременно с движением второй руки, которая проткнула мечом другого противника.
Звездочет попытался выправить шляпу. Она и раньше не отличалась безупречной формой, а теперь выглядела как блин, на котором посидел великан.
Вдруг распахнулись двойные двери, и в комнату ворвалась новая свора. Зазвенел град ударов по броне: кинжалы пытались отыскать в ней лазейки, места сочленений деталей. Когда одному из них это удалось и он проник под шлем, рыцарь коротко вскрикнул и последним широким ударом разобрался сразу с тремя макасинами.
Звездочет поправил очки и сделал быстрый подсчет: в команде убийц оставалось шестеро, в команде короля двое (считая короля и не считая звездочета). Ему предстояло сделать так, чтобы шансы были на их стороне. Подходящее заклинание сверкнуло в сознании само собой, легко, словно монета под лучом солнца, словно бабочка на ветру
Eejonaklu!
Пальцы сложились в жест.
Kolomijo!
Руки взлетели в воздух.
Fuleta5!
С последним звуком этого слова маг хлопнул в ладоши.
Куда они делись? удивился рыцарь, парируя несуществующий кинжал несуществующего противника.
Откуда взялись бабочки? удивился король, разглядывая разноцветные крылышки в дыму и пламени.
Неужели получилось? удивился маг.
Шесть бабочек покружились вокруг, перед поднятым забралом шлема, перед сведенными бровями, перед очками и улетели в открытые двери, за порог ночи.
Король опустился на колено рядом с павшим рыцарем, бросил взгляд в галерею, где лежал другой, отброшенный взрывом. Звездочету показалось, что за один этот миг король постарел на несколько лет, прямо у него на глазах.
Король вздохнул и встал.
Нужно двигаться. Нам предстоит еще много работы. Но после мы почтим павших этой ночью героев.
Взяв со стола уцелевший канделябр, он направился к статуе в дальнем углу. У нее на боку он нащупал кнопку и ринулся в новый потайной ход, погружаясь в темные коридоры замка, словно в темные глубины своей души. Гнев гнал его вперед, а король был рад подчиниться в тщетной попытке убежать от чувства вины за котострофу6, что случилась месяц назад, и за ее последствия, которые, словно паук, оплетали черной паутиной его жизнь.
Потайной ход вывел троицу в коридор, ведущий к винтовой лестнице Овальной башни, где были покои принцессы. Увидев стражников, лежавших грудой у входа, король потерял голову от страха за дочь. Неужели он опоздал? Неужели все было кончено? Неужели он потеряет теперь и свое последнее сокровище?
Он прыгнул было на ступеньки, но мудрый старец остановил его.
Вы не успеете подняться, ваше вели
Там моя дочь!
И мне принцесса дорога, как дочь. Но, если мы последуем за макасинами, не успеем спасти ее.
Что ты говоришь? Король вырвал локоть из пальцев звездочета. Предлагаешь сдаться?
Нет, что вы, ваше величество! Я предлагаю положить на верхнюю ступеньку валун и столкнуть его вниз.
Король моргнул. Страх и ярость застилали его разум, и в первое мгновение он не понял, о чем говорит звездочет. Затем он посмотрел на уползающую вверх лестницу, и по его лицу можно было прочесть о борьбе сомнения и надежды. После секундного раздумья он кивнул.
Сделай это быстро.
И маг начал заклинание «Уплотнение мысли Завье́ра». Важнее всего в нем была работа воображения: маг должен был четко представлять, что он хочет материализовать из воздуха и где. Представь предмет недостаточно ясно и получишь вместо валуна камешек или клубок сахарной ваты. Представь место назначения смутно и твой клубок сахарной ваты застрянет в туалете, в потолке или у кого-нибудь в прическе.
Маг закрыл глаза и представил верх винтовой лестницы, как она заканчивается площадкой, которая ведет в коридор с несколькими дверьми по бокам и в конце упирается в массивную золоченую дверь покоев принцессы. Он видел каждый камень стен, каждую выщербленную ступеньку, каждый язык пламени в факелах, каждый узор гобеленов, словно сам стоял на площадке. Он опустил взгляд внутреннего ока на верхнюю ступеньку. Она была пуста, как полка без книги. Но это ненадолго.