Татьяна Иванько
Золото. Том 6
Часть 22
Глава 1. Горячая встреча
Я был готов выехать ещё до того, как прискакал гонец из Солнцеграда с вестью, что больна царица. Я уже держал моего коня под уздцы, выводя из конюшни, когда гонец, раненый в плечо, влетел на главный двор Каменного лога. Оказалось, он напоролся на дозор вражеской рати.
Я их в болото завёл, мне места известные, а они за мной, цельный отряд увязалси
Радостно засмеялся, морщась и чуть-чуть невольно увёртываясь от моих исцеляющих прикосновений раненый вестник. Счастлив, что спасся, что до своих добрался.
Но они в полудне пути от Солнцеграда, Великий Белогор, он посмотрел на меня, чуть ли не жалобно. Нам не проехать уже. Думаю, уж дошли туда, пока я трусился в седле досюдова. Они Солнцеград окружают, тихо-ошко идут, тока акинаками да колчанами бренчат
Рана его уже закрылась, когда я отнял руку, я подал знак слить мне, чтобы смыть его кровь. Я будто его глазами вижу всё то, что о чём он рассказывает, это несложно его кровь на моих руках. И решение родилось само собой.
Поскачем к Ориксаю. В Солнцеград будем пробиваться вместе с ним, сказал я, стряхивая капли с рук, пока мне подали рушник вытереть.
Мои спутники бледные и напряжённые, согласны, но ожидают от меня ещё каких-то слов, объяснений.
Думаю так, ребята: царица родила, сказал я и оглядел их.
Лица прояснились разом. Улыбки, но и страх из-за того, что так быстро подошли вражеские войска. Лазутчиками, стало быть, полон Солнцеград.
Поэтому двинулись на Солнцеград? услышал я.
И ещё:
И распутица им не помеха
И кроме этого:
Дак и распутицы нет в ентом году
Будто всё нарочно, так тает медленно, что и не
Но нечего базарить попусту. Медлить здесь нам незачем.
Хватит болтать, по коням! сказал я, оглядев их.
И мы вскочили в сёдла, взмахнув плащами, как крылами. Скачка долгая, но мы налегке, до вечера мы уже встретили Ориксая, вышедшего с дружиной к Солнцеграду.
Он собрал из нескольких городов, подготовленные за эти месяцы полки. Настоящую дружину, это верные воины, неслучайные, истинный оплот царя. Так что, с ним шли почти двенадцать тысяч. И ещё несколько тысяч должен собрать Черныш по городам. Так и предполагалось, только, что двинутся все немного позднее, что Ава успеет уехать из Солнцеграда и спрятаться ещё до родов. И когда я сказал ему о рождении сыновей, Ориксай испугом в глазах встретил мою новость.
Так не успела?.. ахнул он, опускаясь на лавку, будто силу в ногах потерял.
Ты сядь, Ориксай, сказал я, испугавшись, что он упадёт. Расшибётся ещё.
Мы в шатре с ним, после Совета, после вечери. Я остался, чтобы рассказать о том, что знаю теперь сам, знаю точно, так же уверенно, как и то, что вижу его перед собой:
Она в Солнцеграде. А детей спрятала. Я знаю, сказал я, глядя в его зрачки, чувствуя, как сердце быстро колотится в нём, чувствуя его страх. В нём ещё никогда не бывало страха
Он посмотрел на меня:
Не понимаю ты был там? Тогда, как ты здесь?
Если бы был покачал я головой, сел напротив него на топчан. Нет, Орик, я не был в городе. Но я знаю это.
Знаешь он поднялся, заходил сердито по шатру: Ты всё всегда знаешь, пробормотал он, качая головой, почти сердито. Так она одна там?
С Яваном. Не так мало.
Орик обернулся на меня, мгновение подумал и кивнул согласно.
Немало. Яван умрёт за неё, уверенно произнёс Орик.
Все, кто там, умрут за неё.
И мы с тобой ещё. Беда в том, что она умрёт за любого из нас.
Я покачал головой и сказал, успокаивая то ли его, то ли себя:
Не так легко убить её. Она не дастся Смерти.
Утро пасмурное, мелкий дождик, скорее даже водяная пыль висит в воздухе, оседая мелкими капельками на всех поверхностях, сам воздух кажется влагой, втекает в ноздри, касается кожи. Было уже нераннее утро, когда мы с Онегой поднялись на вновь выстроенную стену и увидели обступившую город громадную рать, дальние околичности которой терялись в тумане.
Ванюша, помнишь, как гуляли с тобой под таким дождём в Ганеше? спросила Онега, не глядя на серо-чёрную массу, ощетинившуюся пиками, покачивающуюся конницей, блестящую от влаги бронёй и оружием. Она смотрит выше их голов, куда-то вдаль, в туман. И, по-моему, не в этот, что я вижу перед собой, а другой, в тот, что был когда-то в Ганеше. Будто мы не перед лицом раскрывшей объятия Смерти стоим