Эта сероглазая малышка с пышными губками и звонким голосочком заменила мне всех остальных женщин буквально в течение первой недели я оставил двух своих прежних любовниц, хотя раньше отношениями с ними весьма дорожил
Не знаю, виновата в том Алиса или нет, но как раз в то самое время поломалось мое былое представление об идеальной женщине, а может, и восприятие самой жизни. Я перестал ценить обычных земных дам, зацикленных на практических вещах, на бытовых и материальных вопросах, меня стали притягивать парящие в облаках, легкие на подъем мечтательницы, слегка чудаковатые, с душами, преисполненными ничем не подкрепленного оптимизма.
После Алисы я пробовал встречаться с разными женщинами молодыми и зрелыми, с прагматичками и идеалистками, уверенными в себе и с комплексом неполноценности Но все это было не то. И только Вера, тридцатипятилетняя старая дева, живущая за пятьдесят километров от моего дома, смогла меня завлечь по-настоящему. Потому что во многом походила на Алису все мечтала, все строила воздушные замки, все лелеяла надежды на добрые перемены и в своей судьбе, и в нашей многострадальной стране. А еще была такой же эрудированной и талантливой. Или почти такой же
И вот на тебе Вера для меня потеряна.
Я ехал по автотрассе «Харьков-Симферополь» и жутко злился. На себя, но больше на Веру. Дура! Какая же дура! Ну, прогнала ты меня, а завтра что? Кого ты встретишь в своем задрипанном райцентре? Так и будешь изнывать от тоски и скуки до конца своих дней, посвящая все свое свободное время телевизору! Выставив меня, ты загнала поезд своей судьбы на тупиковую ветвь, и теперь он, как бешеный, летит к конечной остановке, название которой одиночество и безысходность! Счастливого пути, идиотка!
Ладно! Ладно! Плевать на этот разрыв. Мне, конечно, давно за сорок, но у меня таких Вер будет еще целая толпа. А ей такого, как я щедрого, ласкового и все понимающего, больше не встретить. Такие шансы дважды в жизни не выпадают. Если и появится какой-то мужик, то, скорее всего, жалкое чмо тупоголовое, хмельное, вечно с пустыми карманами, да еще и высокомерное, с гонором, как все дураки и нищие. А кому еще нужна немолодая провинциальная мечтательница, барахтающаяся в трясине материальных проблем и полного отсутствия перспектив? Эх, Вера, у тебя, видать, с головой-то плохо! Не выгонять меня надо было, а попросить остаться в твоей жизни навсегда. Родила бы мне ребенка и никуда бы уже я не делся. Жил бы на два дома, силенки ведь еще имеются
Миновав поворот на поселок Степногорск, когда до Запорожья оставалась ровно половина пути, я вдруг почувствовал себя дурно. Настолько, что пришлось останавливать машину. Я выключил зажигание, склонился над баранкой и попытался справиться с головокружением. Прошло несколько минут, однако лучше мне не стало. Голова продолжала идти кругом, краски мира поблекли, да еще и за грудиной сделалось так горячо, будто туда плеснули кипятка. Меня охватило чувство непонятного беспокойства, быстро сменившееся все нарастающей тревогой. Я медленно вышел из автомобиля, открыл багажник и, достав аптечку, отыскал там валидол. Затем отошел немного в сторону, остановился у края насыпи подальше от проезжей части и, крепко стиснув веки, несколько раз глубоко втянул в себя воздух. Ощущение того, что я вот-вот потеряю сознание, начало рассеиваться. Но я продолжал стоять. Мимо на бешеной скорости проносились легковушки.
Раньше со мной такое уже случалось перед глазами появлялись лихорадочно пляшущие мотыльки, побаливало сердце. Я не придавал этому серьезного значения, подобные состояния были редкостью и, как правило, длились совсем недолго. Только один раз пришлось вызвать «скорую помощь». Мне сделали кардиограмму и успокоили, сказав, что приступ сердечной боли мог стать следствием нервного перенапряжения
Через пару минут я открыл глаза. Нет, окружающее пространство не насытилось красками, привычная яркость дневного света не восстановилась. Что же делать?
И тут я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Онемели губы, отнялся язык. Сознание совсем помутилось. Я рухнул на землю, как подкошенный, и покатился по склону насыпи. Но тут же чудесным образом воспарил, вознесся над черной осенней пахотой, мертвыми кустарниками и деревьями, над серой лентой трассы и своей машиной, густо заляпанной грязью