Вот и пришли, сказал Краджес, усаживаясь во главе чисто выскобленного стола. Сейчас жрать принесут. А пока, не обессудь уж, гость дорогой, мы тебя еще разок обыщем. Не наскоро, а как следует.
Ты скажи, что ищешь, купец стянул с плеч мокрый плащ и тоже сел, если у меня есть, я отдам.
Да кабы я знал. Синие глаза смотрели задумчиво. Не нравятся мне, понимаешь ли, люди, которые такие деньжищи и камушки без охраны возят. Ведь подумать страшно, сколько стоит то, что ты для бабы своей везешь. Неужели денег на сопровождение не нашел? Вряд ли. Значит, что? Значит, думал сам справиться. От дурости великой? Опять же не верю. У дураков таких денег при себе не водится. Что скажешь?
Серпенте пожал плечами:
Если честно, рассчитывал проскочить, пока дожди. Обозы сейчас не ходят, и разбойники попритихли.
Краджес хмыкнул.
Обыскать его! скомандовал холодно.
И снова взялись обыскивать. На сей раз со всем тщанием. Стянули перчатки, кафтан, даже сапоги и рубашку. Нашли во внутреннем кармане подорожную, несколько кредитных поручений, выданных десятиградскими банками, сдернули с шеи, оборвав тонкой работы цепочку, золотой Огнь.
Анласит, кивнул Краджес, разглядывая Огнь. Не люблю я вас, страсть!
У него браслет, сообщил один из разбойников. Не снимается.
Синеглазый атаман долго разглядывал искусно вырезанную из дерева змейку, что свернулась на руке купца повыше локтя. Потом отошел и с ног до головы, так же внимательно, как браслет, оглядел своего пленника. То, что он видел, Краджесу не нравилось. Но что именно не нравилось и почему, он объяснить бы не взялся. Вот просто не по себе, и все тут. И узор на браслете знакомый, но где его видеть доводилось, вспомнить не получается.
Неправильная какая-то добыча. То, что и нужно было: Капитан ведь приказал на непонятных всяких в первую очередь внимание обращать. Однако нет, не так что-то с этим десятиградцем.
Здоровенный, мрачный, если бы не косища, какой любая девка позавидует, и не угадаешь, что торгаш. Они там, в Десятиградье, через одного такие с косами до задницы. Одно слово что купцы: встретишь на большой дороге, так неизвестно еще, ты его оберешь или он с тебя башку снимет. Зверюги такие, им бы в армии служить, а не золото в сундуках пересчитывать. Ишь стоит, зараза, ухмыляется. Весело ему!
Что там, в подорожной? спросил Краджес, ни к кому отдельно не обращаясь.
Кто-то тут же взялся зачитывать.
Серпенте? переспросил атаман. Ах какая птичка к нам залетела. Я бы даже сказал, птица. Орел цельный, с потрохами и перьями. Как думаешь, мастер, обидятся гномы, если в Загорье с тебя шкуру живьем сдерут и чучело сделают?
Десятиградец приподнял бровь.
С чего ты взял, что я дружен с гномами?
Может, ты и вправду дурак? удивился Краджес. Или не знаешь, что деревянные бирюльки свои они не продают? Никому и никогда. Только дарят. Не знаешь?
Знаю. Но это, купец шевельнул плечом, не гномья работа.
Брешешь. Людям такое не сделать. А ты с нелюдью якшаешься, это всем известно.
Образованный нынче разбойник пошел, задумчиво пробормотал Серпенте. Что такое зубная щетка слышать не слышал, а купцов десятиградских знает наперечет.
Да не всех, хохотнул Краджес, только Десятку. Как раз по одному на город выходит. Вас запомнить много ума не надо. Ну что мастер. Тебя ведь мастером называть положено? Как мы поступим с твоей шкурой?
Я слышал только один вариант. Он мне не нравится. Есть другие?
Есть. Прислать твою шкуру гномам, а голову в Квириллу, столицу вашу.
Тебе так надо, чтобы гномы обиделись на Загорье? Знаешь, Краджес, я предложил бы тебе спросить за меня выкуп. Честное слово, пользы будет намного больше. И деньги верные. За голову же тебе не дадут ни талера.
Голос у Серпенте был громкий, сильный. Про деньги услышали все. Даже повар заинтересовался, отложил устрашающего вида черпак и развернулся к беседующим.
Краджес задумался. Почесал темную бороду.
А пока я буду выкупа ждать, ты отсюда сбежишь, так надо понимать? И не будет мне ни денег, ни гномов обиженных, а будет сплошное расстройство.
Зачем мне бежать? спросил Серпенте. Просто дай мне уйти. Я оставлю доверенность, и ты получишь деньги так скоро, как сумеешь добраться до ближайшего десятиградского банка в Гиени.