Во дворец Пашка больше не пошел. До перехода в класс «А» оставалось несколько очков. Чин, как говорится, следовал ему, он службу вдруг оставил
По инерции все последующие годы упорно продолжал заниматься сам. Но цирк, жонглирование так и остались единственной Пашкиной любовью. Правда, он часто с затаенной грустью говорил, что следующую жизнь посвятит исключительно танцам
До него доходили слухи, что первое время его партнерша с Оленем еще занимали какие-то там неплохие места на соревнованиях, потом все сошло на нет. Пашка танцами жил, чувствовал свою партнершу каждой клеточкой, горел! В глазах Оленя было пусто. Как в тундре. Он быстро набрал вес, отяжелел. Начались скандалы. У Оленя появились рога, у нее новый партнер.
Пашка несколько раз в телефонной трубке слышал ее зазывный лисий голосок с предложением начать все сначала. Ответил он фразой Маяковского своему визави Шкловскому: «Человек не пуговица оторвешь, не пришьешь» Больше звонков не было. В дальнейшем, поговаривали, удачно выскочила замуж за иностранца и уехала куда-то в Европу. «Такая не пропадет! От таких пропадают!..» Грошев, как всегда, был лаконичен
Позже «красный диплом» по специальности «перевод и переводоведение» факультета лингвистики Московского Государственного открытого университета. Когда Пашка первый раз приехал на гастроли в Америку, никто не мог поверить, что он русский. Он мгновенно улавливал диалекты, особенности сленга, говорил практически без акцента.
Дядя Веня мог гордиться с извилинами у Пашки был полный порядок
Глава четвертая
Дядь Вень! Почему я не Вениаминович?
Потому что у тебя есть извини, был настоящий твой отец. Ты Пал Палыч. Павел Павлович. Не обсуждается!.. Грошев сделал серьезное лицо. Пашка понял попал в какую-то болевую точку, обстоятельства давно минувших дней, которых он не знал и куда ему вход был запрещен, как в кинотеатр на фильм, где «детям до шестнадцати»
Но я же никогда его не видел! Ты мне все равно отец! Ты меня вырастил!
Гм Грошев потупил взор. Теплая волна благодарности и нежности прошлась по его душе. Ты мне больше, чем сын! хрипловато произнес он. Ты сын моего друга. Единственного и настоящего. И женщины, которую я люблю. Значит, ответственности в несколько раз больше за вас.
Все хотел спросить, дядь Вень, почему мама меня зовет «Пух»?
Как тебе объяснить Это, думаю, от имени. Пашка, Паша, Пушок. Что-то есть в этом мягкое, пушистое. Ласковое. Так Светлана когда-то звала твоего отца. Теперь так зовет тебя
А как мой отец звал маму?
Грошев задумался. Одна его бровь сложилась грустным домиком.
Он звал ее «Точка».
Почему «Точка»? Удивлению Пашки не было предела.
Потому, что Светочек, Светочка. Тоже от имени. Как-то само собой сократилось, он её стал звать «Точкой». Может, еще что-то там, не знаю, не лез.
Ну, а ты?
Я? Грошев помедлил с ответом. Ты же слышишь, зову ее просто Светланой, Светой. Она для меня всю жизнь многоточие. С загадочным вопросительным знаком в конце.
Хм, Пух! Значит, я, получается, Венин Пух?
Тогда уж Вени Пух. Оба озорно рассмеялись.
У Пашки воспоминания детства были совсем ранними. Ему припоминалось, как года в три за кулисами его катают на лошади мама и дядя Веня. Гром аплодисментов из зрительного зала его долгое время пугал, пока он не осознал, что этот шум почему-то волнует и радует дядей с тетями в ярких костюмах. Мама с дядей Веней счастливо улыбаются, произносят постоянно какое-то странное слово «успех». В памяти Пашки отложился грозный рык львов в помещении напротив их конюшни страшно! Но мама с дядей Веней даже не обращают внимания значит, не страшно Веселые дяди с блестящими трубами под низким потолком, сидящие уступом вниз с какими-то подставками, освещенные яркими лампами. Разлинованные белые листы, которые они то и дело переворачивают. Оглушающие звуки, от которых закладывает уши, если стоять в приоткрытой двери оркестровки. Серьезный пузатый дядька с каким-то странным рычащим именем «дирижер». И бесконечные поезда, поезда, гостиницы, беззаботная пацанва, резвящаяся в манеже. Постоянный плач с ором, когда родители ставят своих чад в стойки на руках, заставляют тянуть нетянущиеся носки. Ежедневные ненавистные шпагаты, которые, ну никак, не хотят, чтобы распластанные ноги коснулись ковра манежа. И эти ноги родители все время задирают куда-то вверх, растягивают в стороны, а ноги сопротивляются. В паху неприятно горит, голосовые связки невольно начинают вибрировать, глаза рождают слезы, даже не спрашивая твоего разрешения. Цирковое детство