Несчастный швейцарец долго прочищал свою высоковольтную электроиголку в мисочке со спиртом и эфиром. Та гудела и визжала, как огромная бормашина, а затем он погрузил ее в плоть Марии.
На Бульваре Гири воскресным утром спокойно. Единственное живое существо на горизонте – гигантское оранжевое табло, на котором написано СКЛАД. За ним – только проспекты, унылая панорама тонущих в тумане пещер до самого побережья. В переулках – одни странные фургоны, да гигантские мотоциклы, прикованные к пожарным кранам.
Я понимаю Проспекты. Я знаю их как жилы на собственной шее. Я могу гнать на полной скорости до самого кафе «Пляжный Мальчик» в таком густом тумане, что даже трамваи в нем не ходят.
Бывали ночи в старину, когда мы рассекали на больших мотоциклах сплоченными стаями по парку, будто грохочущее стадо диких свиней. Мы орали, хлестали виски и подкуривали косяки от зажигалок Зиппо, крысами несясь сквозь тьму, полоумно вписываясь в плавные изгибы дорог вокруг озер и футбольного поля… просто банда приятных парней и спортсменов, выехавших прокатиться по хорошей погоде.
Теперь же все по-другому. Я живу в роскошных апартаментах на крыше Мияко, опоясанных сквозными террасами, с глубокой ванной-гиндзу, рассматриваю в длинный черный бинокль проходные дворы и крыши Джапантауна. Лакей по утрам вносит мне рулеты с яйцом, а на стоянке отеля меня дожидается новый черный «камаро».
Меня тут знают. Когда я вернулся прошлой ночью, швейцар стоял на проезжей части Пост-Стрит в скользком черном кимоно и тупо грозил пальцем шедшим на него машинам… поэтому я нажал на газ и обогнул его слева, только чтобы проверить его основные рефлексы.
Он отскочил и выматерил меня, а я уже подмахивал к стоянке отеля. Мария быстренько вбежала вовнутрь, прихватив мешок с выдриным мехом, пластинками и вещдоками с нашего недавнего суда по делу об ограблении со взломом.
– Повеселились? – спросил меня швейцар, открывая мне дверцу.
– Ты спятил? – ответил я. – Мне к сроку надо серьезный материал сдать. Мы всю ночь провели в тату-салоне. По-другому не получалось.
– Что? – спросил он. – Вы сделали себе татуировку?
– О, нет, – ответил я. – Не я. – Я кивнул в сторону Марии, которая уже значительно углубилась в фойе. – Татуировали ее, – сказал я. – Огромная черно-красная пантера прямо между лопаток.
Он медленно кивнул, но я видел, что все лицо у него напряглось.
– То есть, вы хотите сказать… – начал он, – …что заставили бедную девушку сделать себе татуировку? Ради статьи в газету?
– Это был верный поступок, – сказал я. – Выбора у нас не было. Мы же, в конце концов, профессионалы.