Анекдот. Спрашивают еврея в КГБ в России, есть ли у него родственники за границей. Он отвечает, что нет. Спрашивают: «А как же сестра, мать, другие родственники? Они же в Израиле». Ответ этого еврея нам следует хорошо запомнить: «Так они дома. За границей только я».
Урок пятый пассивность
Письмо Амана требовало евреев убить, их имущество разграбить (Мегилат Эстер 3:13), но запрета евреям обороняться письмо не содержало. А у евреев даже мысли не возникло об организации самообороны, силовой самозащиты. Раз власть разрешила их убивать, значит, пришло время покорно умирать. К сожалению, можно сказать, что евреи были готовы идти как овцы на бойню.
Именно так выглядели погромы в России в XIX начале XX века. По сути, небольшие группы погромщиков из ближайшего окружения могли нанести евреям какой угодно урон и мыслей об активном сопротивлении, самозащите не возникало. Евреи до погрома жили вместе и дружно с будущими погромщиками, как бы теперь сказали, имели переплетенную с ними экономику, и после погрома, похоронив убитых, возвращались опять к дружной жизни с погромщиками, вели взаимовыгодную торговлю и бытовое обслуживание, «проворачивали» дела и покорно ждали следующего погрома.
Нам трудно представить себе систему еврейской самообороны, например, в современной быстро мусульманизирующейся и антисемитизирующейся Франции. Нападения исламистов на евреев становятся все более и более частыми и жестокими, полиция (как и в Израиле) пытается искать, с очень даже переменным успехом, только непосредственных исполнителей теракта, а если и поймает кого-то из них всеми силами старается объявить его психически больным и освободить от ответственности, а если изредка и это не удается, то судит как одиночку (по более чем гуманным (к преступникам, но не к их жертвам) законам, а затем отправляет сидеть в курортные тюрьмы, где большинство и срока приговора не высиживают) и в упор не видит ни атмосферы пропаганды, воспитания с пеленок, активно взращивающих «одиночек», ни уже оформившихся, по сути боевых террор-подразделений. И единственный выход, который мы видим, алия в Страну. Но и эти мысли тонут в общей пассивности: ведь Сарочку и Мойшика убили не на нашей улице, а на соседней значит, жить здесь еще можно. А мысли на соседней улице: ведь Сарочку и Мойшика уже убили, их не вернуть, не будут же они и дальше убивать на этой улице, они пойдут на соседнюю значит, жить здесь еще можно.
Итак, пятым уроком, следующим из Мегилат Эстер, для нас, живущих сегодня и имеющих свою Страну, является необходимость понять, что пассивность ведет к гибели. Активность может быть самой разной (хотя все больше и больше вырисовывается, что у евреев в современных условиях остается всего лишь одна возможная активность алия в Страну), но она должна быть и быть срочной. Завтра будет поздно.
Урок шестой, самый тяжелый отсутствие общего вдохновляющего и направляющего управления
В Мегилат Эстер мы видим печальную картину рассеянных по 127 штатам Персидской империи еврейских изгнанников, полностью деморализованных, готовых кланяться Аману, согласившихся прийти на пир Ахашвероша, где вино подавалось (по мнению еврейских мудрецов) в священных сосудах Храма. В свитке единственным активным еврейским действующим лицом, принимающим решения и издающим указания, показан Мордехай. В свитке (как и в Книге Судей) ни разу не упомянут Санhедрин высший законодательный орган евреев, который и должен был активно управлять еврейским народом, даже находящимся в рассеянии на чужой земле. А управлять было кем евреи, даже отойдя от Торы, еще продолжали отличаться от окружающих их народов. Не зря Аман говорит Ахашверошу: «Во всех областях царства твоего есть один народ среди других народов, но обособленный от них; и законы их отличны от законов всех народов» (Мегилат Эстер 3:8). Письмо Амана привело евреев в полное пассивное замешательство (« было горе великое у иудеев, и пост, и плач, и траур» Мегилат Эстер 4:3). Только пост можно упомянуть как некоторую принятую в иудаизме реакцию на горести. Молитва не упомянута, а организационных действий по самообороне, похоже, и не было. Повторим: как овцы на бойню. Отсутствие хоть какого-то влияния Санhедрина Свиток демонстрирует изменением состояния евреев при получении в областях письма уже поднявшегося к власти Мордехая (кстати, написанного не только на языках всех народов, но, в отличие от письма Амана, и на иврите Мегилат Эстер 8:9. Причем письмо Мордехая ДОПОЛНЯЛО письмо Амана, так как Мордехаю было разъяснено, что письмо от имени царя нельзя отменить. Указ царя это вам не законы Кнессета. Указ царя даже сам царь не может отменить. А наш Кнессет долго и трудно, в бесконечных обсуждениях, сборах вечно расползающейся коалиции и многочисленных голосованиях принимает законы, после чего никому не подотчетный Верховный суд быстро и легко их отменяет). После получения письма Мордехая «И у иудеев были тогда свет и радость, и веселье, и торжество» (Мегилат Эстер 8:16). То есть было к кому обращаться, было кому давать указ на подготовку активной самообороны. Для этого совсем не нужно было ждать указаний высшей персидской власти. Но до письма поднявшегося к власти Мордехая некому было дать такое указание не только на самооборону, но и, возможно, на посильную эмиграцию (в Страну, входящую в состав Персидской империи, но в которой положение евреев всегда надежнее, чем в галуте; или куда возможно). То есть нет даже намека на возможность и попытку собственного активного старания (иврит: hиштадлю́т). И в этом скрывается величайшая трагедия евреев почти во все времена, когда не существовало еврейского царства.