Дорога в никуда. История о любви и дружбе (бета-версия) - Роберто Борзеллино

Дорога в никуда

История о любви и дружбе (бета-версия)

Роберто Борзеллино

Переводчик Наталья Макарова

Переводчик Светлана Лузгина

© Роберто Борзеллино, 2022

© Наталья Макарова, перевод, 2022

© Светлана Лузгина, перевод, 2022

Примечание автора.

Это бета-версия книги. Перевод был сделан моими итальянскими студентами в качестве практических. Окончательная версия будет опубликована в ближайшее время с официальным профессиональным переводом. 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРОБУЖДЕНИЕ

Услышав приглушенный шум, я резко открыл глаза. Безудержный гул доносился с улицы, но речь была странной, с сильным акцентом, который я безуспешно пытался понять, перевести.

Возможно, это происходило, потому что я только проснулся или же проснулся только мой мозг и выдумывал странные ситуации, давая мне понять, что следует еще поспать.

Одно мгновение и эта мысль уже рассеялась: в этих условиях не было ничего хорошего, что смогло бы дать заснуть мне снова. Я мог сделать только одно: встать, добраться до кухни и приготовить вкусный кофе.

С кофе в руке, пытаясь вспомнить в каком направлении идти, я все еще слышал эти голоса, доносившиеся с улицы, тон которых становился все более ярым и резким; да, сейчас я хорошо различал их, это были две женщины, спорившие на улице, возможно, чтобы привлечь внимание любовника, или из-за простой невнимательности на дороге, выясняя, кому принадлежит право первоочередного движения.

С этой мыслью в голове, неохотно, я встал с кровати и начал внимательно искать тапочки: «А, вот один, и второй, что за невезение, когда оно закончится?», возможно, запрятались куда-то, может, стоят под тумбой, или, что более вероятно, под кроватью, далеко, там, где особенно тяжело их достать, и приходится брать трость, чтобы вытащить их.

Этим утром мое пробуждение было грубо нарушено и, конечно, не способствовало улучшению моего ужасного настроения.

Я сидел на правой стороне кровати, мои босые ноги стояли на полу, небольшая дрожь заставила меня встряхнуться, и я резко встал, и, несмотря на мысли о кофе, события на улице все еще нагло сидели в моей голове.

В одном тапке, качаясь как хромой старик, я направился на кухню, не услышав ни одного голоса с улицы.

Странная тишина, казалось, овладела домом; ни одного звука не доносилось до моих ушей, как будто звук вокруг отключили.

Интуитивно я перевел взгляд на большие белые часы, висевшие высоко в центре стены, своими черными стрелками предупреждавшие меня, что осталось пару минут до семи утра.

Без особого желания я повернулся к окну, аккуратно отодвинул занавеску, чтобы меня никто не узнал; я всегда жил на втором этаже и несложно было заметить мое красивое итальянское лицо.

Любопытство взяло верх, и я внимательно пытался найти двух женщин, которые этим утром очень громко и несвоевременно похитили меня из объятий Морфея.

Я был удивлен: улица была пустая, безлюдная, и я смог заметить лишь какую-то тень, что удалялась от меня быстрыми шагами, возможно, чтобы попасть на трамвайную остановку на другой стороне улицы.

«Куда исчезли эти две сумасшедшие»  повторял я себе  в то время как эспрессо опьяняло своим запахом всю кухню.

Я сделал глоток и почувствовал себя полностью бодрым и возрожденным; только сейчас я начал понимать, почему не смог перевести эти фразы, эти странные слова с акцентом и все сразу прояснилось.

Эти женщины говорили на русском.

Я был в тысяче километров от дома, в далеком, затерянном месте, среди одинаковых многоэтажных домов, которые я мог различать лишь по нечеткому цвету на фасадах стен, которые выцвели от времени и холода.

Я сидел на кухне с чашкой кофе в руках, и глубокая меланхолия схватила меня за горло, сдавила грудь.

Я осмотрелся вокруг, меня окружали обои; каждая комната этой квартиры была обклеена ужасными узорами безобразного цвета, едва похожего на бледно-желтый, без всякого изящества, стиля и красоты.

Казалось, что время вдруг остановилось в шестидесятых годах, и все осталось прежним, как при расцвете коммунизма. Сейчас мои воспоминания лишь надменно давили на меня и тысячи мыслей свирепо стекались в моей голове. Я был в Минске, в Беларуси.