Она торопливо украдкой положила пулю на место, в карман пиджака, опасаясь, что муж застанет ее за недостойным поступком, — это был первый случай в их совместной жизни, когда она тайком забралась в карман мужа. Теперь она испытывала неловкость и стыд. Однако зачем он скрывает от нее то, что касается их жизни? Ее жизни?
Евгений вышел из ванной наигранно-веселый, но за искусственной веселостью еще резче и отчетливей проступала растерянность, которую он старался скрыть от жены.
— Как тебе понравился вечер? — спросил он.
— Никак, — сухо обронила она.
— Да что ты? — удивился он. — Цвет общества, новая элита.
— Надменные, самонадеянные, хищные. А присмотришься — тревога и неуверенность, — продолжала она с холодной неприязнью. — Как будто ворвались в чужой дом незванными и алчно хватают, жрут и куражатся.
Евгения коробили ее слова, он решил смягчить раздражение лестью:
— А ты производишь впечатление. На тебя мужики клали глаз. Даже Анатолий Натанович, уж на что избалованный женским вниманием, удостоил тебя комплиментом. Между прочим, напрашивается в гости.
— К нам? В гости? — В больших темных глазах Тани вспыхнули недобрые огоньки.
— А что? Почему бы и нет! С таким человеком, как Яровой, любой сочтет за честь…
— Неприятный тип. Отвратительный и самоуверенный нахал.
Бледное лицо Тани скривило брезгливую гримасу, голос прозвучал сухо и раздраженно.
— Ну, Танечка, это ты напрасно. Анатолий Натанович — это фигура! Звезда первой величины на небосклоне бизнеса. Он вхож и в Кремль и в «Белый дом». С ним советуются и прислушиваются даже на самом верху.
— А то я не знаю, кто сидит в Кремле и в «Белом доме»? Такие же Натановичи. Вор на воре. Как будто ты там не знаешь.
Сам-то он знал цену и кремлевским и белодомовским, и тому же Яровому, знал, конечно, но вслух об этом не говорил. Вслух он афишировал себя как «законопослушного гражданина и честного предпринимателя-банкира». У Тани на этот счет были свои и не безосновательные сомнения. И то, что она сходу отвергла Анатолия Натановича, Евгению не понравилось: это путало его расчеты и планы. И он сказал примирительно:
— От Ярового, Танечка, многое зависит. В том числе и наше благополучие. Можно сказать, всё зависит. Он может помочь, поддержать и даже облагодетельствовать. А может и разорить. Такое время. Рынок. Приходится идти на компромисс.
— Не надо меня убеждать. Я прекрасно понимаю, в какое время мы живем.
— Вот и хорошо, — поспешно перебил ее Евгений. — Ради деда, ради благополучия иногда надо пересилить себя, поступиться принципом. Тем более, что я его уже пригласил, то есть, дал согласие…
— Согласие на что? — съязвила Таня.
— Ну, на встречу у нас в доме.
Продолжать разговор на эту тему Таня сочла бессмысленным. Сейчас ее волновало произошедшее с ними в пути: пуля, спрятанная в кармане пиджака. Ее охватывал страх, он поселился в ней внезапно, и теперь со все нарастающей силой пронизывал ее насквозь. Ей надо было выяснить все до конца, именно сейчас, не откладывая, пока Евгений не выбросил и не перепрятал «вещественное доказательство», и она спросила, глядя на мужа цепким сверлящим взглядом, который всегда требовал правды, и только правды:
— Что тебе Саша передал «на память»?
— Мне? Саша? Когда? — стушевался Евгений. Неожиданный вопрос смутил его, на чистом гладком лице выступили багряные пятна. Он не предполагал, не ожидал такого вопроса. А Таня решила не заставлять его лгать и выкручиваться, спросила в лоб:
— Кому предназначалась пуля?
Но он все-таки продолжал свое:
— Какая пуля? — невинным голосом спросил Евгений, но суетливый взгляд его выдавал замешательство и не выдерживал поединка.