Нет, если уж нужда поднесет нож к горлу, Рвач просто сядет и чуточку подумает о заветном бочонке. Глазом не успеешь моргнуть, как порох нагреется, может, даже легким дымком потянет, а потом бум! – и ничего не останется.
Верно, верно. Старина Рвач был «факелом». А, ну да, многие твердят, будто бы людей‑факелов в природе не существует, а доказывают это простым вопросом: «Ну вот вы, к примеру, встречали ли когда‑нибудь человека‑факела или, может быть, знаете кого‑то, кто встречал?» Только никакое это не доказательство. Потому что, будучи факелом, вряд ли вы станете кричать на каждом углу о своих способностях. Все равно вас никто не наймет – чтоб зажечь огонь, легче взять кремень и железку или воспользоваться алхимическими спичками. Нет, ваша служба может потребоваться только тому, кто намеревается подпалить что‑нибудь с большого расстояния, а такое может понадобиться только человеку, который вознамерился развести плохойогонь, чтобы навредить кому‑нибудь, сжечь здание, взорвать что‑нибудь. Так что если вы захотите исполнить такого сорта работенку, сомневаюсь, что вы станете вешать себе на грудь табличку «Факел ищет клиентов».
Но это еще не самое плохое. Хуже будет, когда по округе пойдет молва, что вы действительно умеете разжигать огонь на расстоянии. Вот тогда начнется – самый ничтожный пожар будут валить на вас. Допустим, чей‑нибудь сыночек решает тайком покурить трубку в сарае и сарай сгорает дотла – неужели мальчишка скажет: «Да, па, это я натворил»? Никогда он такого не скажет, он свалит вину на ближнего своего: «Пап, должно быть, огонь зажег какой‑нибудь факел!», и все побегут искать вас, козла отпущения, обитающего по соседству. Нет, Рвач дураком не был. Он никогда никому не говорил, что может разжигать пламя без всяких кремней и спичек.
Хотя существовала еще одна причина, почему Рвач крайне редко прибегал к своим способностям. Правда, причина эта таилась так глубоко, что даже сам Рвач не осознавал ее. Дело все в том, что огонь пугал его. Рвач страшно его боялся. Встречаются люди, которые боятся воды и все равно идут в море; другие боятся смерти, но сами же нанимаются рыть могилы; а третьи страшатся Бога – и этот страх гонит их проповедовать. Пуще всего на свете Рвач боялся огня, и все‑таки пламя притягивало его к себе – желудок сводило от ужаса, но он шел к нему. Когда ему приходилось разводить костер самому, он отнекивался, откладывал, выдумывал всякие причины, почему ему не нужно этого делать. Рвач обладал даром, но дар этот не приносил ему счастья, поскольку Рвач с огромной неохотой прибегал к своему искусству.
И все‑таки он бы сделал это. Взорвал бы порох, себя, своих работников и все виски – но не позволил бы краснокожим завладеть драгоценной жидкостью. Может, Рвач и боится огня, но он пересилит свой страх, если как следует разозлится.
Как замечательно, что краснокожие слишком любят огненную воду, а поэтому не рискуют даже одной‑единственной каплей. Никакое каноэ не приблизится к барже, ни одна стрела не воткнется и не задрожит в бочонке, так что Рвач и его бочки, бочечки, бочоночки, кувшинчики мирно доплывут прямиком до Карфаген‑Сити – да уж, ну и имечко подобрал губернатор Гаррисон для какой‑то жалкой крепости, окруженной частоколом, выстроенной там, где река Малая Май‑Амми впадает в Гайо. И гарнизон‑то был целых сто солдат, подумать только! Но Билл Гаррисон относился к тому типу людей, которые сначала дают имя, а потом жилы из подчиненных рвут, чтобы городок соответствовал названию. И действительно, вокруг крепости уже виднелось по меньшей мере пять – десять дымовых труб, а это означало, что Карфаген‑Сити вот‑вот распрощается со званием деревни.
Радостные вопли он заслышал еще до того, как показалась пристань, – должно быть, краснокожие только и делали, что сидели на берегу реки, поджидая везущую огненную воду лодку. Для Рвача не было секретом, что на этот раз они с особенным нетерпением дожидаются его – немало денежек перекочевало из его рук в жадные лапы поставщиков виски в форте Детройт, чтобы никто не пользовался его каналом, пока бедный Карфаген‑Сити не высохнет, как бычья сиська.