Подсохшая земля под тополями вдоль дорог была усыпана молоденькими клейкими чешуйками: до полной зелени осталось три-четыре дня. В самый раз для странников и пилигримов: и заночевать где хочешь можно, и разбойникам пока прятаться негде.
Золтан рассеянно жевал горячее, от души приправленное перцем мясо и размышлял.
Минул почти месяц с той поры, как он обнаружил в лесу разгромленную хижину травника, и на неделю меньше месяца, как выслушал историю сего разгрома от парнишки в кабаке. За это время многое произошло. Он полностью свернул все дела в Маргене и в Лиссбурге, продал долю в городской торговле, рассчитался с кредиторами, повыколачивал долги из должников и в один прекрасный день исчез из города, уехав в никуда. Напоминанием о Золтане осталась только вывеска в трактире «Пляшущий Лис», да и ту в скором времени грозились заменить — уж очень много подозрительного люда она привлекала в последнее время.
Исчезнув с глаз долой из сердца вон от всех друзей и недругов, Хагг для начала навестил с полдюжины банкиров и ростовщиков, которым доверял, с умом распорядился денежными средствами, потом опять заехал к Иоганну и два дня там просидел, не выходя из комнаты, обдумывая планы.
А планов-то как раз никаких особых и не было. С полным переходом Нидерландов под испанское владычество, со смутой и раздором в государстве любое предприятие становилось делом безнадёжным, если только не затрагивало интересы испанцев или церковников. Война, однако, тоже набирала силу и заканчиваться в скором времени не собиралась. Бывшему начальнику тайного ведомства равно опасно было опираться как на оккупантов, так и на повстанцев. Золтану было без двух месяцев пятьдесят лет — возраст, когда уже поздно тратить время на мальчишеские авантюры. В таких условиях разумнее всего залечь на дно или убраться из страны. Хагг выбрал первое. Жена была спроважена в надёжное убежище, с делами завязано, с обязательствами и долгами покончено. Со всеми, кроме одного, — последнюю просьбу травника он так и не выполнил, хотя вспоминал о ней по пять раз на дню, благо, пожелал тот кратко: «Если сможешь, позаботься о моих учениках» Легко сказать: «позаботься»! А как? Пропавший без вести мальчишка и захваченная инквизиторами девка это вам не недоросль, отданный на воспитание. Даже для опытного авантюриста задача была хоть куда, Хагг мог и отказаться — что он, в конце концов, мог один, без денег, без напарников? Впрочем, тут он сам себе лукавил деньги у него были — и свои, и травниковы. Невеликий капитал, но всё лучше, чем ничего. С напарниками тоже не было проблем. Другой вопрос, нужны ли в таком деле напарники: когда секрет знают двое, это уже не секрет. К тому же все эти смутные намёки и пророчества… Он долго раздумывал, взвешивал все «за» и «против», раз по пять на дню перечитывал пергамент Лиса с завещанием, силясь понять, о какой угрозе говорил Жуга. Не понял ничего, а посоветоваться было не с кем. Наконец, решив, что надо делать дело, а додумать можно и потом, он заплатил за постой, снарядился, прихватил с собой тетрадь, кошель, клинок и самострел, оседлал коня и двинулся в дорогу. В последний момент за ним увязался Шольц, которому на старости лет попало шило в задницу — объяснить его поступок другими причинами Золтан не мог. Никаких выгод старому контрабандисту это путешествие не сулило. Но и прогонять его Золтан не стал: «Глюкауф Иоганн» чуял прибыль, словно рак тухлятину — за милю против течения, а мысль о том, что кабатчик мог быть подкуплен инквизицией или другим врагом, Хагг отбросил сразу, — слишком хорошо он знал своего напарника. Пока апрель разменивал на звонкую капель холодные флорины мартовских сосулек, Золтан не терял времени и подкупом, обманом и через доверенных людей навёл большие справки. И сразу оказался в затруднении.