О парне не было ни слуху ни духу, он как сквозь землю провалился. С девчонкой дело тоже обстояло не ахти: юную пленницу как ведьму отвезли в какой-то монастырь — богатый, верный церкви и солидно укреплённый, где и содержали до поры до времени. Сжигать её пока не собирались, но дознание вели. Хагг взвесил шансы на успех в обоих случаях и задумался. Вести поиски в двух направлениях сразу он не мог. С мальчишкой было проще: только и делов — нанять две дюжины людей и прочесать втихую пару городов, десяток деревень, окрестные дороги — наверняка бы где-нибудь, да объявился, уж больно приметный был малый. Но, с другой стороны, и опасность парню вряд ли угрожала: если он не дурак и смог так лихо ускользнуть из рук испанцев, следовало ожидать, что он успешно будет прятаться и дальше; парнишка явно родился под счастливой звездой. Спасение же девушки выглядело предприятием рискованным, но отнюдь не безнадёжным.
Рассудив, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, Хагг решил осмотреться на месте и теперь потихоньку продвигался на юго-восток, листая на привалах пергаменты травника в надежде найти ответы на волнующие его вопросы. В любом случае спешить не стоило, время работало на него: раз девку сразу не сожгли, значит, что-то не заладилось, а божьи мельницы мелют медленно — следствие в подвалах инквизиции могло двигаться годами. До наступления настоящего тепла девчонку вряд ли куда повезут. Конечно, оставались ещё пытки и допросы, и тут Хагг мог только уповать на лучшее: весенние дороги развезло, среди спутников брата Себастьяна не было палача, в обители — тем более, а дилетант наломал бы дров. К тому же женщины выносливы.
Так или примерно так рассуждал про себя Золтан, обгрызая мякоть с поросячьей ноги и отхлёбывая из бутылки. Поросенка Шольц зажарил мастерски, поиски горчицы с его стороны являли самоцель: усталость, кислое вино и свежий воздух были лучшими из приправ. Приятели сжевали больше половины, когда со стороны дороги послышался далёкий конский топот. Хагг насторожился и на всякий случай притоптал костёр.
Встревожился и Шольц.
— Кого там несёт в такую рань? — проговорил толстяк, из-под ладони глядя на дорогу. — Гляньте, господин Золтан: летят, как на скачках. Не иначе, курьер какой-нибудь с охраной. Однако…— Он потер небритый подбородок и хмыкнул: — До ближайшего постоялого двора полдня езды. Что они, ночью, что ли, выехали?
Трудно было с ним не согласиться: судя по звуку, отряд был небольшой, но двигался уверенным галопом; ни дворянские кортежи, ни купцы с охраной так не ездят, а боевых действий поблизости вроде не велось, так что военная разведка тоже исключалась. Оставались только гонцы. Или…
Золтан напрягся: прочие предположения не вызвали прилива оптимизма. Он торопливо вытер руки, зарядил арбалет и спрятал его под дорожными сумками.
Через минуту в просвете меж деревьев уже можно было разглядеть силуэты трёх всадников и двух лошадей, навьюченных припасами. У поворота на тропу, ведущую к поляне, где странники устроили ночлег, загадочный отряд замедлил ход, чуток замешкался и… повернул. На беду, голые стволы деревьев не могли скрыть ни костра, ни людей,
Иоганн заёрзал — похоже, тоже что-то понял.
— Уж не по наши ли души ребята, а, господин Золтан? Хагг не ответил.
Всадники тем временем приблизились и осадили лошадей. Воцарилась тишина, нарушаемая только треском угольков в костре, дыханием лошадей да звяканьем удил. Даже птицы перестали петь. Пять человек с молчаливой настороженностью рассматривали друг друга.
— Так-так. Золтан Хагг, — наконец констатировал один из верховых, по-видимому предводитель — мужчина в сером дорожном платье, не уступающий в объёмах толстяку Иоганну, и отбросил за спину капюшон.