В самом деле, когда ты различаешь сквозь желтоватый прозрачный латекс отрубленный скрюченный палец, использованный презерватив или сплющенную пулю, покрытую бурой коркой засохшей крови, хочется отвернуться, закрыть глаза, подумать о чем-то ином, добром и светлом.
Но именно этого сделать и не получится. Темпосканер обречен на принудительное подглядывание через замочную скважину, ведущую в прошлое. Он сам – часть хитроумного механизма, самая важная и самая уязвимая его часть.
Вадим вспомнил вводную лекцию, на которой ему и еще десятку новичков объясняли, как важен для Великого Круга и всего человечества в целом темпосканинг, и какую нужную работу им предстоит выполнять. А в качестве иллюстрации показали короткий фильм с поясняющими субтитрами, записанный темпосканером – как пример. Вадима тогда очень впечатлило увиденное...
...На экране появилась некая комната. Вадим сразу почувствовал, что в ней стоит неестественная, вакуумная тишина. Титр внизу сообщил, что дело происходит летом 1944 года в Берлине.
Из освещенной прихожей в комнату вошли двое – молодой офицер в форме войск СС и старик, хозяин дома.
– У вас так тихо, – удивился офицер. Титр проинформировал, что его зовут Альбрехт Хаусхофер.
– Это оттого, что окна наглухо забиты ватными одеялами, – пояснил хозяин, высокий, седой, как лунь, старик с подагрическими узловатыми суставами. Относительно его личности зрителям ничего не сообщили.
– Так теплее? – понимающе кивнул Альбрехт, снимая форменный плащ и вешая черную фуражку на обломанные оленьи рога.
– Так спокойнее. Вы же знаете, геноссе, что говорят на этот счет большевики: «Свет в окне – помощь врагу!»
В небольшой комнате, заставленной старой, тяжелой, как память о кайзере, мебелью, тускло горела под потолком одна-единственная лампочка. Она почти не рассеивала мглу, лишь делая ее багровой, тревожной и мрачной.
Хозяин предложил Альбрехту кресло, сам уселся в скрипучую качалку, запахнув колени вытертым пледом. В углу сухо трещал динамиком большой напольный приемник в эбонитовом корпусе – начинались десятичасовые новости.
Трижды прозвучало: «Дойчланд, дойчланд, юбер аллес!», и бодрый, жизнерадостный, словно сперматозоид, диктор начал сыпать оптимистическими сводками с полей сражений:
«Сегодня, одиннадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года, нашим доблестным войскам удалось остановить продвижение противника на северо-восточном участке Центрального фронта и западнее крупного железнодорожного узла Столо-Бянница. На Западном фронте отбиты все попытки врага высадиться на правый берег реки Гаронны. Ефрейтор Риринг на своем „Тигре“ подбил двенадцать американских „Шерманов“, а экипажи еще одиннадцати в панике бежали, бросив свои машины. Это еще одно доказательство превосходства арийского духа и бронетехники над врагом.
Все население рейха с воодушевлением ждет новых победоносных новостей с фронта. Юные арийцы из организации «Друзья фюрера» пишут нам, что готовы в любой день отправиться на передовую и ценой своих жизней остановить продвижение большевистских орд на Востоке. По просьбе этих истинных патриотов и сынов фатерлянда мы передаем любимое произведение нашего горячо обожаемого фюрера: фрагмент из трилогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов». Хайль Гитлер!»
Альбрехт дернулся. Старик, напротив, усмехнулся и понимающе кивнул – мол, все понимаю и не осуждаю, рефлекс. Комнату наполнили грозные, давящие звуки, и сразу как будто сгустилась мгла.
– Геноссе, будьте любезны – придушите этот звукоизвергатель! – не столько попросил, сколько потребовал хозяин. Когда наступила уже знакомая ватная тишина, он продолжил: – Ненавижу Вагнера. Только умственно ущербный человек может вслух заявлять о своей любви к этому шизофренику. Впрочем, мы отвлеклись...