– Или, может быть, то и другое?
– Мне? – Она просто глазам своим не верила.
– Да, тебе. Себе я отрежу другой. Смотри, сейчас я это сделаю. – Пэрри взял в руки нож.
Ее глаза снова с ужасом устремились на него. Девушка едва дышала. Казалось, будто он подвергает буханку хлеба каким‑то изуверским пыткам.
– Пожалуй, мне лучше убрать эту штуковину, – сказал Пэрри, отрезав хлеба. Затем он отнес нож обратно в кладовую – за штору, подальше от глаз. Только после этого девушка смогла вздохнуть спокойно.
Хозяин щедро намазал оба куска грубого черного хлеба маслом, а сверху покрыл их слоем джема. Приблизившись к девушке, Пэрри протянул один кусок ей.
– Бери же, – предложил он. – Я сяду по другую сторону камина и тоже буду есть.
Джоли робко протянула маленькую ладонь – в любую минуту готовая спрятать ее. Ее рука тряслась. Пэрри решительно вложил в ладонь хлеб, а затем, как и обещал, уселся с другой стороны очага.
Постепенно он почувствовал себя увереннее:
– Джоли, я хотел бы, чтобы ты меня поняла. Можно, я немного расскажу о себе?
– Да, господин, – ответила она, но, взглянув на стол, где лежал нож, поспешно поправилась: – Пэрри!
Тот улыбнулся:
– А ты быстро схватываешь. Это одна из причин, по которой я послал за тобой.
– Вы поклялись! – вскрикнула она.
– Я лишь просил, чтобы сегодня вечером ты пришла ко мне. Твой отец задолжал моему отцу, и твой визит сюда – что‑то вроде оплаты. После ты будешь свободна, больше никогда мы не потребуем от тебя этого.
– Умоляю – что я вам такого сделала…
– Да я и близко к тебе не подойду! – отрезал Пэрри. – Ешь и слушай – надеюсь, тогда ты поймешь.
Девушка взглянула на хлеб, который держала в руках, так, будто впервые его увидела.
– Правда… можно?
– Да, только не спеши. Откусывай понемногу – вот так. – Пэрри подал ей пример. – И жуй как следует. – Он боялся, что от голода крестьянская девчонка набросится на вкусную еду и потом ей будет плохо.
Джоли в точности повторила его действия.
– Итак, пятнадцать лет назад Колдун готовился к особому заклинанию, – начал Пэрри, – для которого требовалась жертвенная кровь. Тогда он купил ребенка. Ты ведь знаешь, бедняки, которым не под силу прокормить лишние рты, иногда продают своих детей.
Девушке было об этом хорошо известно. Глядя на него, она медленно жевала хлеб.
– Этим ребенком оказался я, – продолжал Пэрри. – Моей крови суждено было пролиться на алтарь и придать силу заклинанию – кажется, Колдун собирался вызвать дождь. Тогда стояла сильная засуха, и владелец поместья опасался за свой урожай и зверей в охотничьем угодье. Не мог же он оставить себя без охоты! Поэтому он и обратился к Колдуну, а случилось это в тысяча сто девяностом году от рождества Спасителя. Все должно было свершиться тайно – Святая Церковь не одобряет человеческих жертв…
Ненадолго замолчав, Пэрри взглянул на девушку – продолжая жевать, та смотрела на него во все глаза.
– Однако каким‑то образом об этом стало известно аббату, – снова заговорил он. – Тот лично прибыл для разбирательства. «Какие еще жертвы? Вы ведь знаете, что лишать жизни младенцев запрещено!» – набросился он на феодала. Тому, конечно, пришлось изворачиваться – ведь аббат мог помешать его грешной душе спокойно вознестись на Небеса. «Ну что вы, аббат, вы просто не так поняли! – возразил феодал. – О человеческой жертве не может быть и речи! Для этого у нас есть прекрасный барашек!» И он приказал привести из стада барана.