На вот. Наладь, раз проснулся.
Ваня ущипнул верхнюю струну, затем среднюю. Покрутил колки и вернул медведю настроенный инструмент. «Ого, подметил Ваня, я и это умею».
Посреди бурых шкур сидел один все ж таки человек. Широкоплечий мужчина в расстегнутом до пояса красном кафтане. Он упирался локтем в колено, а в свободной руке держал деревянную кружку, видимо, с бражкой. Он отставил вино и протянул Ивану руку, причем не привстав.
Заборов.
«Экий наглец», подумал Иван и руки тому не подал. Лучник не сразу понял, что такое отталкивающее было в Заборове. Нет, не развязанная его манера сидеть, и не трепет, с которым взирали на него медведи, и даже не бегающие глазки подлеца. Голова! Вместо человечьей головы на шее Заборова сидела заячья, только не малая, а здоровенная, как если б ее сняли с двухметрового кроля. Мохнатые уши топорщились. Между ними, поперек тулова, сидела черная двууголка. Золотая кисточка ее нависала над рожей и прятала за собой мерзкий розовый нос, который то ходил из стороны в сторону, то непроизвольно вздрагивал и казался во все времена мокрым.
Тут кто-нибудь знает, кто я? спросил Ваня.
Заборов вернул протянутую руку на прежнее место и ухмыльнулся. Медведи в ответ только моргали. Не выдержав навалившейся тишины, Мишка заиграл и, не раздумывая, торопясь, невпопад запел:
За Петровой горкой,
За косым оврагом
Занавесил шторки,
Залил сердце брагой.
Иван ты, оборвал задушевную Заборов. Заявился на днях, говорил, что стрелец, и что отзываешься на «Ваню», и что лук свой потерял
Какой лук? выпалил Ваня, не дослушав.
Ну вряд ли порей, ответил Заборов, шмыгнул носом и вытащил из-за пазухи бутыль спирта.
Так! Иван прошелся по комнате и сел на скамью. Медведи послушно отсели, освободив стрельцу единственную затертую подушку. Так! повторил он и обратился к Мише: Перестань тренькать.
Игрец послушно повесил инструмент на гвоздик. «Значит, и они не знают, думал лучник. Но я же кто-то и прожил как-то до своих э лет». Медведи сидели тихо, виновато свесив головы. «От этих зачумленных толку никакого нет», с досадой оглядел их Иван. Вожжаться с мужиком звери не хотели.
Ну хоть что-то еще я о себе говорил? А? Заборов? Откуда пришел, куда следую?
Пришел от блуда, а следуешь в могилу. Заячья морда затряслась от хохота.
Верно, Иван. Все там будем, совершенно серьезно и с сочувствием сказал Миша, подсевший к стрельцу поближе.
Ты, Ваня, мужик бедовый, продолжил Заборов, вдоволь проржавшись, я таких перевидал. В пьянстве буен, в похмелии грозен.
Сделалось Ване от таких слов обидно. По всему видно было, что заяц прав. Поник головой Иван. Принялся мотать на палец бороду. Посмотрел на него Заборов, и сжалился, и простил непожатую руку.
Про государственное дело ты говорил. Шел ты в сторону Днепра за каким-то поручением то ли вестью. Но пьяный был сильно и побитый. Мишу вон обидел. Псом обозвал и спать завалился. Больше ничего не знаю. По правде, и забыл про тебя, сколько ты там отлеживался.
Вскочил тут Иван, как про государственное дело прознал, и заметался. Следовало немедля идти к Днепру, поручение исполнить и себя заодно вернуть. Миша, который балалаечник, понял Ваню без слов и взмолился:
Стрелец, а стрелец, возьми меня с собой! Уж как-нибудь пригожусь тебе.
Ваня удивился:
А чего тебе здесь не сидится, в тепле?
Видишь, Иван, как людно у нас? Значит, дом наш шибко одиноко стоит. Слишком далече от всего. Я, по правде, да что я, все мы и забыли, сколько тут сидим. Думали перезимовать. Но тут такая изба, что ни вино не кончается, ни зима. Сил моих больше нет.
Миша верно говорит. Я-то, признаться, тоже не припомню, сколько я тут и зачем. Заборов вытащил деревянную пробку резцами и ловко плюнул ею в одного из медведей. Тот обиженно заревел.
Заборов отпил, вдохнул с рукава пыль и стал хлопать себя по карманам в поисках трубки.
«А заяц ладный парень, вдруг понял Иван, видный стервец. По нему как раз и скажешь, что нету такого дела, которое он не смог бы обустроить. Решительный, в дороге с таким легче справляться».
Послушай, Заборов, память-то мне отбили, да не всю. Ты вот сказал, а я вспомнил, что дело мое крайне важное. Пойдем со мной?
С нами, влез Мишка.
С нами, согласился Ваня, я тебя отблагодарю как следует. Вместе послужим. И стрелец протянул Заборову руку.