Он посмеялся, порвал записку и выбросил ее в первую попавшуюся урну. И в ту же минуту в него врезался ехавший на полной скорости фиакр. Поднялась суматоха, кучер оправдывался тем, что его ослепил луч фонаря на углу Гюстава свезли в больницу, где он скончался, не приходя в сознание.
Прискорбная история, посочувствовал Алекс. Но это всего лишь совпадение, не находите?
Мсье Гаше не склонен был спорить.
Согласен. Я не мистик, посещаю кружок материалистов Но вот что странно. Мы с двумя оставшимися компаньонами отправили нашего несчастного товарища в Перпиньян, где вдова занялась организацией похорон, а сами продолжили путь, поскольку это путешествие было предпринято не только с целью развлечения мы намеревались договориться с владельцами прибрежных виноградников о поставках сырья для нашей фабрики. И в Марселе я вдруг получаю точно такую же записку
От кого? живо поинтересовалась Анита.
Не знаю. Нашел в гостиничном номере, на тумбочке возле своей кровати. Портье и горничные клялись, что никто посторонний в комнату не заходил.
И что вы сделали?
То же, что и вы: оставил записку до поры при себе. Мсье Гаше извлек из кармашка для часов плотно сжатый бумажный треугольник. Хотите сравнить?
Анита убедилась, что записка, попавшая в руки их нового знакомого, идентична той, которую они выловили из моря.
Один в один, констатировал Максимов. Видно, кто-то всерьез занялся одурачиванием населения. Не пойму только, какая от этого выгода?
В том-то и дело! Человек прилагает усилия, несет определенные расходы и что он получает? Меня как коммерсанта занимает этот вопрос, но объяснения я так и не придумал.
А если все куда серьезнее и дело не в выгоде? предположила Анита.
Максимов снисходительно усмехнулся.
Нелли! Не думаешь же ты, что бред какого-то сумасшедшего в состоянии повлиять на судьбу? Это антинаучно
Едва он договорил, как со скалы, располагавшейся метрах в ста и вдававшейся в море, донесся громкий хлопок, сопровождаемый треском, как при электрическом разряде. Все трое одновременно вскинули головы и посмотрели туда. На плоской площадке, венчавшей скалу, виднелось нечто необыкновенное, похожее на уродливое существо, стоявшее на растопыренных негнущихся ногах и свесившее вниз черные обмякшие крылья. Разглядеть его в деталях мешала не слишком удобная позиция смотреть приходилось снизу вверх, а сбоку светило заходящее солнце, из-за чего каменные уступы отбрасывали длинные причудливые тени.
Что это? встревожилась Анита.
О, не беспокойтесь! улыбнулся наконец мсье Гаше, продемонстрировав полоску безупречно белых зубов. Это еще один мой спутник Эмиль. Он страстный фотограф, вечно таскает с собой аппарат и делает снимки везде, где бывает.
Максимов, сощурившись, смотрел на скалу.
Но я его не вижу! Там только тренога с фотокамерой
Да? Мсье Гаше помахал рукой и зычно выкрикнул: Эмиль! Ты где?
Загорланили вспугнутые чайки, но Эмиль не отзывался. Анита заволновалась:
Пойдемте посмотрим, все ли с ним в порядке. Кажется, вон там подняться проще всего
С северной стороны скала была во многих местах выщерблена, и по этим природным ступенькам они без труда взобрались на верхнюю плоскую грань. Отсюда открывался великолепный вид как на деревню, так и на морскую гладь, на которой сверкали яркие блики. Истинный фотохудожник без сомнения радовался, отыскав столь удачную точку для съемки. Но где он сам? На краю скалы, ближе к морю, стоял треножник с громоздким ящиком, а то, что Анита приняла за крылья, оказалось непрозрачным покрывалом, которое фотографы набрасывают на голову, готовясь к экспонированию. Теперь оно висело на аппарате и покачивалось от ветра.
Камера австрийская, определил хорошо разбиравшийся в технике Алекс. Фирма «Фохтлендер», объектив со светосилой три и шесть, механическое реле времени, магниевый блиц Мечта!
Вы правы, но где Эмиль? Господин Гаше растерянно обвел взглядом окрестности. Не мог же он бросить аппарат и убежать!
Смотрите! Анита вытащила забившийся под треногу клочок бумаги. Обрывок А вот еще один!
Фрагменты разорванного на мелкие части листка ветер разнес по всей площадке. Анита подобрала те из них, что не сдуло в море, сложила воедино и узрела знакомые закорючки, а над ними все то же: «Перепиши перерисуй умрешь»