Сержант первого пехотного полка Жерар Янполь, он отдал честь, приложив руку к голове, а затем продолжил. Прибыл по вашему приказу.
Офицер улыбнулся и подошёл к Жерару. Это был главнокомандующий Галанд.
Давайте поговорим на улице молодой человек, сказал он. Улыбка на его лице растворилась, и Галанд стал очень серьёзным. И даже не много обеспокоенным.
Ты ведь сын легендарного героя? Жерар чувствовал, что это риторический вопрос. Они вышли из штаба, и он ответил.
Да, маршал Дюбон Янполь мой отец.
Галанд тяжело вздохнул и вытащил из мундира запечатанное в белом конверте письмо.
На базу в Наршиике была совершена атака, главнокомандующий протянул письмо Жерару. Твой отец был тяжело ранен и умер в госпитале. Перед смертью он написал тебе, Галанд положил руку на плечо Янполю. Мне жаль парень. Соболезную.
Галанд развернулся, показав рисунок паука, от которого Жерара начало подташнивать, и пошёл обратно в штаб. Жерар взглянул на конверт. На нём было написано: «Дорогому Жерару». Затем он усмехнулся и смял письмо.
Прощай, старый урод, затем он выкинул мятое письмо в лужу и пошёл в лазарет, который представлял собой палатку синего цвета.
В лазарете был только фельдшер. Раненых у них пока не было. И сюда ходили только с расстройством желудка, зубной болью и хламидиозом.
Проходите, сержант. Присаживайтесь, фельдшер указал на одну из коек. Его лысина блестела под наспех подвешенной лампой, а на лице у него была марлевая маска.
Добрый день, Жерар присел на койку. У меня проблемы с имплантами. Сегодня лопату случайно сломал пополам. Ещё на стрельбище приклад у винтовки треснул.
Фельдшер достал из ящика резиновый мячик и сенсорный планшет.
Сожми мячик, сказал фельдшер и начал смотреть на показатели в планшете.
Жерар сжал без всякой жалости несчастный мячик. Его рука словно раскалилась.
Я чувствую, как будто у меня кости горят. Но боли нет. И это часто происходит.
Фельдшер молча читал что-то в планшете. Лицо становилось всё серьёзней.
Импланты не правильно прижились, заключил он. Такое иногда происходит. Нет повода для беспокойства.
Жерар вскочил с койки, выронив мячик. У него перехватило дыхание.
Какого хрена! Вы издеваетесь! начал он кричать. Вытащите их из меня.
Фельдшер отшатнулся, но сохранил невозмутимый вид.
Я отправлю запрос, и тебе проведут операцию. Их удалят. Нет повода для беспокойства, фельдшер поднял с пола мячик и продолжил. Твой организм неправильно отреагировал. Импланты укрепляют кости, иначе они бы сломались. И болевой порог снижен. Поэтому тебе кажется, что они горят.
Жерар выругавшись, вышел из лазарета и отправился к дереву, у которого он лежал ранее.
Это всё он, говорил себе под нос Янполь. Это он во всём виноват.
Жерар снял свой мундир и начал осматривать своё тело. Импланты вживили пару месяцев назад, сразу после начала войны. До сих пор он не предавал значения своим шрамам. Жерар снова громко выругался. Кости снова начали гореть.
«Что они со мной сделали»? Он думал, что он станет немного выносливее. И это спасёт ему жизнь. Жерар смотрел на руки, на грудную клетку, и снова на руки. Всё тело было в маленьких шрамах длиной в 8 миллиметров. По четыре шрама на каждой руке и два в области сердца. Он ощупал спину и затылок. И там тоже были шрамы. Жерара начали посещать тревожные мысли. Что если их не смогут вытащить? Что если станет хуже? Жерар начал делать глубокие вдохи и выдохи, стараясь прийти в норму.
Нужно успокоиться, говорил себе Жерар. Всё будет хорошо. Соберись тряпка. Завтра будет бой. Нужно выжить. Я выживу.
Он надел мундир и пошёл к казармам. Ему стало легче, но беспокойство осталось. Он вошёл в небольшую палатку, где располагались сержанты. Вместе с ним здесь ночевал его друг Рауль, с которым он окончил военное училище.
Дерьмово выглядишь, Жерар, сказал Рауль. Он сидел на койке с телефоном, скорей всего переписывался со своей девушкой. Тебя не было на вечерней поверке.
Я был в лазарете, буркнул Янполь и лёг на койку. У меня неправильно прижились импланты. Я сломал лопату. Ах да, и ещё у меня умер отец.
Рауль вскочил на ноги и обеспокоенно спросил.
Ты как, дружище?
Я в норме, ответил Жерар, но это была ложь. Он не был в норме. Он чувствовал, что его заперли в чужом теле. Он уже давно это ощущал и до сих пор он врал себе, боясь это признать. А ещё он злился, но не на отца к своему удивлению, а на самого себя. Жерар закрыл глаза, представляя себе прекрасный дуб, у которого он лежал. И злость отступила.