И тут спотыкаюсь, встречаюсь с тяжелым взглядом незнакомца, возле которого крутится Армен. Важная шишка, делаю вывод, и хмыкаю от того, как стелется перед незнакомцем владелец клуба, который гоняет тут всех и в хвост, и в гриву.
Быстро возвращаюсь в ритм, отвожу глаза и снова прикрываю их, отдаваясь музыке. Но чувствую, как он меня раздевает, оголяет мое нутро, вскрывает мои внутренности и желает. Его вожделение ощущается даже с такого расстояния. Мне кажется, что, высунь я язык, и смогу попробовать его похоть на вкус. Через пару битов я приступаю к самой любимой части здешней публики. Сложные и провокационные пируэты на пилоне. И все это время за мной наблюдают темные глаза того крупного мужчины, что так пугает меня и заставляет верещать мою интуицию.
Мужчина что-то говорит армянину, кивая головой в мою сторону. Меня охватывает паника, отдаваясь покалыванием во всем теле. В животе неприятно ухает, будто меня резко подбрасывает на американских горках. От удушающей духоты и спертого, насквозь пропахшего чужой похотью воздуха, сводит дыхательные пути. И мне даже кажется, что я начинаю задыхаться. Но тут последний аккорд, заключительный элемент «хвост дракона», овации разношерстной мало что уже соображающей публики и конец. Быстро ретируюсь, не смотря в сторону зала, но спину обжигает чужой мужской голодный взгляд. Сглатываю. Страшно. Вижу, что привлекла нежелательное внимание гостя.
Могла и получше выступить, встречает меня в гримерке ядовитая фраза Арины, исходящей желчью.
Вот иди и выступи, Армен тебя звал к гостю, иду ва-банк, желая избавиться от ее общества.
И пока она, недоверчиво смотря на меня, выходит в зал, я быстро скидываю эти неприличные тряпки и облачаюсь в привычную одежду. Спортивка, кепка, кроссовки, капюшон. Подхватываю рюкзак и только тянусь к ручке двери, как она открывается сама. Резко, будто кто-то находится в нетерпении.
Уже оделась, недовольно окидывает мой прикид Армен, затем причмокивает, это преступление для такой красивой женщины одеваться так уродливо и невзрачно, Эльфи.
Эльвира, поправляю его, цежу сквозь стиснутые зубы.
Да, Эльвира, глаза опасно блестят, не нравится, что перечу и перебиваю его.
А чего он хотел? Пусть работникам своим приказывает.
Подработка для тебя есть, ты Галаеву понравилась. Оплата в десять раз выше стоимости сегодняшнего выступления, руки у него подрагивают, словно ему важно мое согласие.
Не интересует, не даю ему договорить и отталкиваю, протискиваясь к выходу.
Но натыкаюсь на чужую крепкую, широкую мужскую грудь, обтянутую черным свитером. Носа касается приятный аромат парфюма, будоражащий рецепторы. Поднимаю свои глаза и встречаюсь с хищным взглядом того бугая. Рефлекторно делаю шаг назад, но его рука спокойно ложится на поясницу и прижимает к себе. Черноволосый, черноглазый, с легкой проседью на висках, он излучает ауру власти и той безграничной силы, что так пленяет девичьи сердца бабочек наподобие Арины.
Добрый вечер, голос у него хриплый, низкий, вызывает у меня мурашки по всему телу.
Он смотрит на мое лицо, одежду цепким взглядом, а затем словно теряет ко мне интерес. Лицо его становится незаинтересованным и холодным, как штормовое небо перед грозой. Он отпускает меня, и я выдыхаю с облегчением.
Я устал ждать, Армен, продолжает при этом грозной скалой нависать надо мной.
Быстро огибаю его, пока он не понял, что это я та самая танцовщица Эльфи.
Почему-то уверена, что он и есть тот самый загадочный авторитет Шамиль Галаев. И оттого спешу еще быстрее, пока за мной не устроили погоню. Успеваю на крайний автобус и только тогда выдыхаю спокойней. Но дома меня ждет неприятный сюрприз. Открываю дверь ключом и останавливаюсь. От чужого мужского смеха и игривого женского.
Тихо закрываю за собой дверь и снимаю обувь.
Ну, как, я пятерочку заслужила? задает вопрос кому-то Вера.
Голос у нее слегка пьяненький, словно она хорошенько так уже поддала.
Ммм? мужчина стонет, раздаются причмокивающие звуки поцелуя, не знаю, не знаю, через часик решим.
Они смеются, а затем я слышу, как парочка с шумом ложится на наш старенький диван. Затем раздается треск, грохот и визги сестры. Кипя гневом и негодованием, залетаю в зал и вижу картину маслом ножка дивана сломана, сам он подкосился и лежит набок. Рядом столик, на котором откупоренная бутылка вина, фрукты, стейки, конфеты. На меня смотрят два испуганных лица. Одно тревожное у сестры, и второе мужское, полное недоумения и тревоги.