С Джеком никто не хотел работать: его могущество разрывало на части и причиняло боль. Где, как оно в нем уживалось непонятно. Но никто другой его перенести не мог.
От полной скуки Джек сходил с ума, даже ссора с девушкой, к которой он уже достаточно привязался, лишь ненадолго всколыхнула темную гладь болота, в которое превратилась его повседневная жизнь. Скучно было все: еженедельные явки в Институт, встречи с коллегами, с друзьями, прогулки по городу, сидение над клавиатурой в попытке что-то там родить новое. Мысли в голове, как бесформенные серые тряпки, полоскались на ветру, не складываясь ни в какую картину. Было пусто, тоскливо и безысходно. И однажды вечером Джек написал прошение на имя своего начальника с просьбой найти ему напарника для оперативной работы.
«Готов на ограничительный амулет, который сейчас испытывают, на три четверти подавления, написал он. И на самые тяжелые задания».
Потом, когда уже отправил, одумался, но поздно. Досада, впрочем, недолго занимала его ум, и ответа Джек перестал ждать уже через две недели. Вот когда через месяц начальник позвонил и вызвал его в Институт внеурочно, не сразу и вспомнил, в чем дело.
Прямо все твои требования не удовлетворить, скрипуче сказал по телефону Яков, но старались, как могли.
В этом голосе Джек явственно услышал ядовитую иронию и сразу полез в компьютер, чтобы перечитать свое подзабытое уже прошение.
«Напарник непременно должен быть женщиной, не старше двадцати пяти, привлекательной. Желательно высокой и рыжеволосой». Джек очень любил рыжих девушек. Интересно, какие из этих требований им не удалось удовлетворить?
Чувствуя наконец-то некоторый подъем, Джек отправился в Институт.
Припарковав машину на институтской стоянке, он вышел и закурил, прислонившись к капоту. Теплый летний вечер, мягкий шорох листьев на аллее все настраивало на мирный лад. «Джек, вдруг сказал внутренний голос, сегодня что-то изменится». Сжало грудь, и Джек, торопясь, сипло вдохнул воздух.
И только закашлялся от своего же сигаретного дыма. Прорицатель он был никудышный, поэтому вряд ли стоило обращать внимание на это микроскопическое событие. Затушив окурок и все еще покашливая, Джек вошел в темный прохладный холл.
Пара студенток, выходивших из здания, проводила его восторженными взглядами. Джек привык.
Энца сидела как на иголках. Оказалось, секретарь перепутал время и вызвал ее на полчаса раньше. Он долго извинялся и даже предложил ей чая, но на все расспросы отвечал уклончиво. Когда начальник освободился, ее проводили в кабинет.
Энца устала с дороги шутка ли, двое суток на поезде, и теперь еще это ожидание.
Она боялась. Всегда нервничала из-за изменений, даже маленьких. И вдруг вызывают в другой город, новый начальник ей бодро обещает по телефону «идеального напарника», а сейчас сидит, задумчиво грызет ручку и что-то читает.
Здесь все было чудны́м для нее, непривычным. Здание Института огромное, старинное, из темного камня, с высокими потолками, просторными кабинетами и амфитеатрами лекториев. Длинные запутанные коридоры, вымощенные серыми каменными плитами, с яркими абстрактными мозаиками на стенах и чудом сохранившимися кое-где ажурными коваными решетками, которыми некогда закрывали эти переходы на ночь и во время студенческих беспорядков. Кое-что Энца знала сама, но секретарь с удовольствием провел небольшую экскурсию по пути к начальнику.
Кабинет начальника отдела практической защиты и надзора больше походил на палату в старинном замке и располагался в самом старом крыле здания, выстроенном в псевдоготическом стиле. Сквозь высокое стрельчатое окно свет почти не проникал, заслоненный кроной могучего каштана, так что вся обстановка терялась в полумраке, едва разгоняемом легкомысленной фаянсовой лампой на столе начальника. Ребра потолка растворялись в тенях где-то далеко наверху.
Энца, на самом краешке широкого кожаного дивана (поближе к двери), с зажатой в руках чашечкой чая, казалась себе очень маленькой. Солидный и серьезный начальник в старомодных квадратных очках даже не глядел на нее, сидя за массивным деревянным столом и что-то чиркая ручкой в бумагах.
Э, простите, неловко заговорила Энца, когда молчание показалось ей совсем уж давящим. Мне ничего не сказали про мою будущую напарницу. Можно пока ее анкету почитать?.. Или хотя бы имя
Яков поднял голову, посмотрел на нее поверх очков.