Прохор перешёл к следующей палатке. Чай любой, на выбор. Сделанный в Индии, Китае, России, Англии. Обычный зелёный, чёрный, красный. С цитрусовыми и бергамотом, с малиной и ежевикой, с грушей и яблоком. Но неумело оформленные пакетики, дисгармоничных цветов, да ещё и заляпанные и надорванные.
Выбирай, милок, что хочешь, проскрипела продавщица, дама неопределённых лет в очках и с крупной бородавкой под носом.
Покачав головой, Прохор отошёл в сторону; окинул взглядом торговые ряды. Везде глаз выхватывал какие-нибудь несуразности, нелепости или гадости. Точно бы «постояльцы» петербургской кунсткамеры ожили и явились в Речной во всей своей красе.
«Кому нужен этот мусор? подумалось Прохору. Даже если забыть о мерзкой внешности продавцов, кто согласится отдать деньги за их не первой свежести и не высшей категории товар?»
И тем не менее, желающие находились. Люди, казалось, с большой радостью расставались с деньгами и приобретали плохо сделанные косы, фонари с заедающими кнопками, испорченные электрочайники У Прохора возникло ощущение нереальности окружающего мира. Такое возможно на Ярмарке Бесов, но не тут, не в реальной жизни, где доверие надо заслужить и где никто не позарится на неработающий или плохо функционирующий товар. Одно дело, когда ты не видишь дефекта и обнаруживаешь его после покупки. Кардинально другое, когда всё, в том числе и внешность продавцов, говорит: «Зачем тебе эта рухлядь? Шёл бы ты отсюда». Но люди остаются. И покупают!
Эй, парень.
Прохор оглянулся. Позади, в параллельном ряду, в пустой палатке стояла сухонькая старушка в грязном платьице. Она улыбнулась, ощерив наполовину гнилые, наполовину усеянные металлом зубы, и помахала ему рукой-веточкой.
Да? шагнув к торговке, осведомился Прохор.