Конечно, взрослых эксцентричное поведение дедушки очень беспокоило. Иногда Джек притворялся, будто идет в кровать, а сам потихоньку выбирался из спальни и садился в пижаме на лестнице, на самой верхней ступеньке. Оттуда он слушал, как мама и папа внизу на кухне обсуждают дедушку. Для описания «болезни» дедушки они всегда использовали мудреные и длинные слова, которых Джек не понимал. А потом принимались спорить, не пора ли поместить дедушку в дом престарелых. Мальчик терпеть не мог, когда о дедушке так говорят, словно он проблема какая-то. Но ему самому было всего двенадцать, так что поделать тут он ничего не мог.
Однако все это совершенно не мешало Джеку по-прежнему обожать дедушкины рассказы о войне, даже если теперь эти истории стали для старика настолько реальными, что он не рассказывал, а вместе с внуком изображал их в лицах. У мальчика наконец появились свои собственные приключения, исполненные небывалого риска и небывалых подвигов.
У дедушки был старый проигрыватель в деревянном корпусе и размером примерно с ванну. Он ставил на нем бравурную оркестровую музыку, причем на максимальной громкости. И, разумеется, больше всего любил военные оркестры. Вместе с ним Джек до глубокой ночи слушал классику жанра вроде «Правь, Британия» или «Край славы и надежды»[3]. Два стареньких кресла превращались в кабины самолетов. И когда музыка взмывала ввысь, в воображении дедушка с внуком взмывали вместе с ней на боевых истребителях. Дедушка на «Спитфайре», а Джек на «Харрикейне». Вверх, вверх и прочь. Они вместе реяли над облаками, побеждая вражеские самолеты. Каждое воскресенье двое отважных летчиков выигрывали Битву за Британию, даже не покидая при этом крохотную квартирку дедушки.
Они уносились в собственный мир, где проживали бесчисленное множество воображаемых приключений.
Однако в ту ночь, с которой начинается наша история, они стояли уже на пороге самых настоящих, реальных приключений.
Глава 3
Запашок сыра
В ту ночь Джек уже спал у себя в детской и, как всегда во сне, был летчиком времен Второй мировой. Сидя за штурвалом верного «Харрикейна», он вел сражение с целым звеном смертоносных «Мессершмиттов», как вдруг услышал телефонный звонок.
ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ.
«Вот странно-то», подумал Джек. Ведь на борту истребителей сороковых годов телефонов не было. Но телефон все продолжал звонить.
ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ ДЗЫНЬ.
Мальчик проснулся и, рывком подскочив на кровати, ударился головой о свисавшую с потолка модель бомбардировщика «Ланкастер».
Ой! вскрикнул он и посмотрел на никелированные летчицкие часы, подарок от дедушки.
Половина третьего ночи.
Кто станет звонить в такое время?
Спрыгнув с двухъярусной кровати, мальчик распахнул дверь. Отсюда слышно было, как внизу, в холле, мама разговаривает по телефону.
Нет-нет, сюда он не приходил, сказала она.
По ее тону Джек понял, что говорит она с отцом. После короткой паузы она ответила снова:
Что, ни следа? Барри, ну и что ты будешь делать? Я понимаю, он твой отец! Но не можешь же ты всю ночь бегать по городу и его искать!
Джек не мог сдерживаться ни секунды дольше.
Что с дедушкой?! завопил он с верхней ступеньки.
Мама посмотрела наверх.
Ну замечательно, Барри, теперь и Джека разбудил! Она зажала рукой трубку и прокричала сыну: Немедленно отправляйся в постель! Тебе утром в школу!
Мне все равно! вызывающе ответил мальчик. Что с дедушкой?!
Мама произнесла в телефон:
Барри, перезвони через пару минут. У меня тут все вразнос пошло!
И она бросила трубку.
Что случилось? требовательно спросил мальчик, сбегая по лестнице.
Мама театрально вздохнула, словно на плечи ей легли все горести и заботы мира. Она так часто вздыхала. Ровно в этот момент Джек учуял запах сыра. Не просто сыра. Пахучего сыра, зеленого сыра, сыра со слезой, сыра с плесенью, сырного-пресырного сыра. Мама работала в сырном отделе местного супермаркета, и, куда бы она ни шла, вместе с ней текла волна сырного запаха.
Они стояли напротив друг друга Джек в полосатой синей пижаме, а мама в розовой воздушной ночной рубашке. Из волос у нее торчали бигуди, на щеках, носу и лбу виднелись толстые подтеки крема. Она часто наносила его на ночь, хотя Джек и не понимал зачем. Мама считала себя настоящей красавицей и нередко называла себя «гламурным лицом сыра» как будто у сыра может быть гламурное лицо.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...