Что, не пущает?
Говорит, мест нет.
Значится, мест нету? Дык это ж Фулхэм тут завсегда так говорят. Лишних им тут не надоть.
Я покосился на собеседника. Голова его была опущена, руки в карманах, одет в лохмотья, голос охрип.
Иными словами, тут говорят, что мест нет, но они есть, и меня просто не желают впускать, хотя могут?
Точно, дурят тут твоего брата.
Но если места есть, разве меня не обязаны впустить?
Конечно, обязаны, и, черт побери, я б на твоем месте им спуску не дал. Ох, не дал бы!
Он разразился потоком проклятий.
Но мне-то что делать?
Как что, давай, покажи-ка им, пущай знают, что тебя на мякине не провести!
Я помешкал, но затем, следуя его совету, опять позвонил в колокольчик. Дверь широко распахнулась, на пороге стоял тот же седовласый оборванец, что открывал мне в прошлый раз. Возглавляй он попечительский совет, с большим презрением обратиться ко мне ему бы не удалось.
Что, опять ты здесь! Чего это ты тут удумал? Вообразил, что у меня и дел иных нет, как тебе подобных привечать?
Я хочу, чтоб меня впустили!
А вот и не впустят!
Мне нужен кто-нибудь из начальства.
А я разве ж не из него?
Мне нужен кто-то поглавнее позовите управляющего.
А вот и не позову!
Он быстро потянул на себя дверь, но я, приготовившись к подобному маневру, успел подставить ногу, чтобы он не смог закрыться изнутри. Я вновь обратился к нему:
Вы уверены, что в приюте нет мест?
Уже два часа как нет!
И как же мне быть?
А мне почем знать, как тебе быть!
Где здесь ближайший работный дом?
В Кенсингтоне.
Говоря это, он внезапно распахнул дверь, высунул руку и столкнул меня с крыльца. Не успел я опомниться, как дверь захлопнулась. Человек в лохмотьях продолжал угрюмо наблюдать за происходящим. Вскоре он заговорил:
Чудный малый, не находишь?
Да он же просто один из бедняков, разве есть у него право тут распоряжаться?
Скажу тебе, кое-кто из энтих бедных похужее всякого служаки будет, ох уж похужее! Думают, что энто ихний собственный дом, черт побери, точно! Да уж, в славном мире мы живем!
Он замолчал. Я все мешкал. Какое-то время в воздухе носился запах дождя. И вот закапало пошла мелкая, но частая морось. Именно ее не хватало, чтобы чаша моего терпения переполнилась. Мой товарищ смотрел на меня с угрюмым любопытством.
Неужто совсем деньжат нету?
Ни фартинга.
Частенько так попадаешь?
В первый раз пришел в ночлежку но, кажется, и сюда теперь не впустят.
Я так и понял, что ты из новеньких Делать-то что станешь?
До Кенсингтона далеко?
До работного-то дома?.. Мили три, но на твоем месте я б потопал в Святого Георгия.
Он где?
На Фулхэм-роуд. В Кенсингтоне заведение маленькое, но неплохое, вот оно и битком, стоит только дверь раскрыть; в Святом Георгии тебе скорей подфартит.
Он умолк. Я размышлял над его словами, не чувствуя ни малейшего желания идти ни в первый приют, ни во второй. Вдруг он заговорил снова:
Я из Рединга притопал нынче на своих на двоих! И всю дорогу я о том, как в Хаммерсмите заночую, думал да вот так я дотуда и не дошел! Край у нас да славный, да уж, притопить бы всех его обитателей в море, черт побери, точно! Я теперь отсель ни шагу иль меня в Хаммерсмите кладите в постелю, иль была не была.
И что вы намерены делать? У вас что, деньги есть?
Деньги?.. Боже правый!.. Неужто похоже, что есть? Неужто ты энто из разговора смекнул?! Да последние полгода карман пуст, разве что медяк изредка звякнет.
И как вы тогда собираетесь устроиться на ночлег?
Как собираюсь?.. А вот как. Он взял в обе руки по камню. Тот, что в левой, он швырнул в стеклянное окошко над дверью приюта. Камень влетел внутрь и разбил там лампу. Вот как я заполучу постелю.
Дверь поспешно отворили. Опять появился седой оборванец. Вперившись в темноту, он заорал:
Кто это сделал?
Папаш, энто я; могу повторить, ежели хочешь глянуть, как оно вышло. Вмиг глазки раскроются.
Он не стал дожидаться, пока седовласый опомнится, и швырнул камень правой рукой в другое стекло. Я понял, что пора мне уходить. Даже попав в столь плачевное положение, я не был готов платить за ночлег ту цену, которой его зарабатывал он.
Стоило мне отойти, как на месте происшествия появились два или три человека, к которым мужчина в лохмотьях обратился с такой искренностью, что дальше уже и некуда. Я улизнул незамеченным. И когда отошел, почти пожалел, что не попытал судьбу с храбрым бродяжкой и не разбил другое окно. Колени мои, правда, подогнулись не раз и не два, когда я чуть было не вернулся совершить подвиг, которого избегал.