Он весело засмеялся. Писать там было о чем о спортзалах и школах, о магазинах, о благочестивом покровителе города Викторе Леопольдовиче.
Марк уверял Лику, что командировка это прекрасная возможность показать свой профессионализм.
Если я ему спою, все, что напишут о нашем журнале некролог.
Уже шутишь!
А ты? Шутишь?
Марк посерьезнел.
Лика, это мой приказ как главного редактора. Тебе нужно успокоиться, подумать. Твоя ревность угроза нашему журналу и отношениям нашим тоже
Лика понимала, что командировка была придумана Марком для того, чтобы она не мешала сотрудничество налаживать с Лиличкой.
Она встала.
Разве они есть? Отношения
Конечно!
Ты поедешь с нами к тете Лиде?
Лика, Марк вздохнул. Он так не любил эти поездки. Ее брат вечно допытывался, когда Марка женится на Лике. А он не считал нужным связывать себя этими оковами. Много дел.
Лика молча кивнула и подошла к двери.
Жду тебя! С чистой головой и выполненным заданием. Вернешься совсем другой Ликой.
Марк выпроводил Лику и захлопнул дверь, радуясь, что все так прекрасно складывается.
Всеми административно-управленческими и организационными делами в журнале руководила Елисея Павловна чудесная, умная женщина с острым чувством юмора и колким языком. Ее уважали, беспрекословно слушали и немного побаивались.
Она всегда была в белоснежном сверху, черном снизу как символ строгости и порядка. И лишь нежные шарфы, прикрывающие шею, слегка разбавляли этот школьный стиль. Ее волосы непонятного цвета черного или баклажанного с отметинами седины были всегда собраны в тугой пучок так, что ни одна волосинка не выбивалась.
Елисея Павловна поливала цветы в горшках. Все два подоконника в ее кабинете были заставлены этими горшками с растениями: высокими и низкими, густыми как заросли в джунглях и одинокими как кактусы. Одни растения были с сочно-зелеными листьями, с желтыми прорезями, другие с темными, почти черными. Редко-редко в этой зеленой феерии встречались яркие цветы, оттеняющие зеленый цвет.
Она обернулась, услышав стук двери.
Лика? Проходите.
В этот кабинет все входили, только предварительно постучав. Лика вошла и села в одно из кресел. В этом кабинете было много старомодных кресел, которые окружали такой же старомодный дубовый стол. Здесь проводилось большинство планерок, совещаний, и просто Елисея Павловна любила кого-то вызвать и отчитать. Марк часто растворялся в череде серых будней и передавал все руководящие полномочия этой женщине.
Мне позвонил Марк и все сказал. Я вас проинструктирую.
Она отставила лейку и вернулась к своему столу, на котором царил идеальный порядок. Она взяла одну из папок и открыла ее.
Если честно, я очень удивилась этому решению, призналась Елисея Павловна.
«А как я удивилась!» подумала Лика, но промолчала.
Елисея Павловна посмотрела поверх своих очков на Лику и заметила, что она расстроена. Причина была очевидна Марк. Елисея Павловна всегда была против служебных романов. Не отдавая явного предпочтения ни Марку, ни Лике, она все же считала, что девочка достойна большего, чем этот любитель женщин, о похождениях которого знали все.
Жорик был утвержден для этой командировки, продолжила она.
Он теперь будет злиться на меня? спросила Лика.
Жорик был одним из рядовых журналистов, которому мало что доверяли. Он писал о гороскопах, ездил на ярмарку меда, отвечал на письма читателей. Для журнала больше был ценен его бесспорный талант в компьютерной сфере: он был гением техники.
Не думаю, строгий взгляд Елисеи Павловны растаял, она усмехнулась. Наш Жорик лентяй. Меня всегда поражало: как он очутился среди журналистов, среди творцов, мыслителей, филологов, корифеев прозы
Да, она посвятила литературе больше сорока лет. Прочла все, что было на полках, отредактировала тысячи текстов. В более юные годы имела возможность встречаться с именитыми авторами.
Слушая ее рассказы, Лике часто казалось, что она встречалась с авторами не только советской эпохи, но и предыдущей.
Вы высоко оцениваете наш журнал.
При чем здесь журнал? Елисея Павловна не признавала современные журналы как продукт творчества. Есть только книги. Но издательство, которому она отдала молодые годы жизни и саму душу, закрыли. Ей пришлось довольствоваться малым журналом, перебирающим слухами и переваривающим чужие истории.