Но, если уж упомянул об этом Да, я, Марк Лиргамир, сынок академика с одной стороны и партийной лидерши с другой, моя мама председатель исполкома Пресненского района, вкупе с дедушкой-генералом и вторым, дипломатом в отставке, который на родине и жил-то тольуко последние пять лет, потому что вышел в отставку, я суперзолотой мальчик, даже бриллиантовый, наследник всего этого интеллигентско-номенклатурного богатства, вырос полный охламон и засранец. Да-да, я это отлично осознаю, но от этого ничего не меняется, потому что самого себя я изменить не в силах. Да и не хотел никогда. Только несколько передозировок, смерть парочки моих одноклассников от той же наркоты, немного охладило мою убеждённость в том, что в жизни надо попробовать всё. Поэтому я позволил родителям устроить меня в клинику для наркоманов, и согласился на переезд с улицы Воровского, где мы жили с родителями, где была моя школа, и жили все мои друзья, в квартиру, конечно, неплохую, но в каком-то чуть ли не в «пролетарском» районе на Профсоюзной. Считалось, что так я окажусь оторванным от дурной компании. В известном смысле это работало, но, скажем так, в одну сторону, если бы я захотел видеть своих приятелей, я всех бы нашел в течение часа. Штука в том, что я не очень-то и хотел теперь, мне хватило приключений на эту тему, от некоего отупения я долго не мог избавиться, это мне не нравилось, потому что живость мысли была, с моей точки зрения, самым большим моим достоинством и лучшим развлечением из всех. А потому я решил с тяжёлыми наркотиками завязать, не исключая для себя прочих, более легковесных развлечений
Вот из-за этой-то истории я и вылетел с первого курса и теперь вернулся снова на первый курс через четыре года. Но зато на курс к Вальдауфу, который набирал себе студентов раз в пять лет. Впрочем, к Вальдауфу я попал по блату, что называется, в училище меня уже знали, и, в общем-то, я не могу сказать, что я совсем уж бездарный, но талантов у меня много и всё по чуть-чуть, как почти в любом человеке, но, главное, я не умел отдаваться чему-то одному достаточно полно. Собственно говоря, к Вальдауфу я и пришёл научиться именно этому. Его ученики делают неплохие карьеры, имена многих уже звучат не тише, чем учителя. Сам же Вальдауф, заслуженный художник СССР, признанный, то обласканный, то гонимый и снова признанный, известный и на Западе тоже, безмерно талантливый, настолько же, насколько и щедрый, никогда не скупившийся делиться своим талантом с юными дарованиями, справедливо полагая, что не оскудеет рука дающего, был одним из немногих людей, кого я уважал и кем восхищался.
Но я так же знал, что насколько он бесконечно предан одарённым ученикам, настолько же нетерпим с бездарностями, из его мастерской вылететь проще простого. Он всегда только сам набирает себе учеников, во время вступительных экзаменов, никогда, как другие мастера, не берёт всех прошедших экзаменационную комиссию. И если я попал, пусть и по протекции, он всё же согласился меня взять, значит, я не полное ничтожество. И это очень вдохновляет.
А вот, что касается этого Олейника, было очень интересно. Я ещё раз оглядел своих новых одногруппников, размышляя, кто? Ни малейшего намёка или предположения. Между прочим, Олейником может оказаться и какая-нибудь из девушек. Хотя вряд ли, говорят, талант весь в яйцах.
Но, надо было приступить к работе, а то вылечу первым, пока буду глазеть по сторонам. А подумал-подумал, и решил, что за два часа хорошо сделать Давида, не смогу, а вот набросать цветные пятна винограда вполне. Ну и взялся за акварель
Пока работал, я продолжал исподволь поглядывать на остальных. Девица с «благородным» профилем и движения совершала такие же какие-то продолговатые, как и её внешность, то есть не притворялась, соответствуя своей психофизике. «Жопастенькая» слишком старалась, прямо вон лезла из своих розовых порток, как мелкая собачонка, чтобы понравиться хозяину, но шансов понравиться «хозяину» Вальдауфу у неё никаких, даже если она Олейник. Вальдауф был известен и связами со студентками, чего не скрывал, но едва оканчивался курс, роман оканчивался тоже. А вёл он нередко их параллельно по два-три, причём изящно и непринуждённо, как вальсировал, без обязательств, но с покровительством на время учёбы, а далее, если дарование имелось у прелестницы, то и судьба её складывалась вполне удачно. И если из теперешних он выберет какую-нибудь, то не эту табуретку Впрочем, может быть, я зря так о девушке, возможно, она вполне добра и мила, и даже интересна, попытался я быть про себя «добрым», удалось ненадолго. Я заглянул за её мольберт. Нет, талантом «табуретка» немного приобижена всё же: Давид глядел, будто из-за угла на её эскизе, с пропорциями «табуретка» напортачила